Тишину уютной, но чужой гостиной разорвал пронзительный звонок. Алина сжала в ладонях смартфон, будто это был спасательный круг в бушующем море её тревог. Она долго смотрела на имя на экране – «Артём» – и вот, набравшись мужества, нажала на зеленую кнопку. Её голос, обычно звонкий и уверенный, теперь звучал приглушенно и виновато.
— Дорогой… — она сделала паузу, ловя воздух, которого катастрофически не хватало. — У меня плохие новости. Очень плохие. Во-первых… я беременна. От твоего брата. А во-вторых… денежки на карте закончились. Поможешь?
На другом конце провода повисла тяжелая, гнетущая тишина. Алина почти физически ощутила, как ледяная волна покатилась от трубки, сковывая её тело.
— К твоей беременности я не имею никакого отношения, — раздался наконец холодный, отстраненный голос, лишенный каких-либо эмоций. — У нас с тобой все закончилось ровно полгода назад, когда ты на Максима переключилась. Он был для тебя призом, добычей, следующим уровнем. Вот пусть он, победитель, со всем этим и разбирается. Удачи. Все, отбой!
Щелчок положил конец разговору. Гудки зазвучали в ушах Алины похоронным маршем по её наивным надеждам. Она медленно опустила телефон, и её взгляд, затуманенный слезами, устремился на сидящую напротив пожилую женщину.
Та курила дешевую папиросу, вглядываясь во внучку сквозь дымовую завесу с немым вопросом. Вера Сергеевна, бабушка Алины, была женщиной с характером, выкованным тяжелыми годами, и ее любовь всегда была строгой, условной, требующей постоянных доказательств.
— Ну, что там? — недовольно спросила она, затушив окурок в переполненной пепельнице. Её хриплый голос был похож на скрип старой двери. — Не обманули мои карты, все правильно показали, да? Послал тебя твой бывший, да? Сказал, что самому своя рубашка ближе к телу, и самой свои проблемы решать, да? А я ведь говорила, что надо наперед думать, а не плыть по течению, куда ветер подует.
Алина лишь поморщилась, смахивая с щеки предательскую слезу. Бабушка снова, как всегда, была не права в своих оценках, но права в фактах. Ведь это именно Вера Сергеевна несколько лет твердила, как мантру, что из двух братьев нужно выбирать того, кто состоятельнее, кто прочнее стоит на ногах. Именно она, Вера Сергеевна, с упорством, достойным лучшего применения, уговаривала внучку завязать отношения с Максимом, даже несмотря на то, что он был крепко и официально женат. Старушка объясняла это с циничной, простой логикой: пока Алина молода и хороша собой, нужно использовать этот дар как козырь, как пропуск в безбедную жизнь. Богатые покровители, по её словам, — это не роскошь, а необходимость, и именно их средства должны были стать фундаментом, на котором будет построено счастливое будущее внучки и её самой.
«Красота — страшная сила, но не вечная, — частенько приговаривала Вера Сергеевна, попuffвая крепкий чай. — Пока она есть, надо думать о завтрашнем дне. Сначала — солидная финансовая подушка, набитая за счет щедрого друга, а уж потом — поиски подходящего мужа, но уже с позиции сильной, обеспеченной женщины. Деньги, Алиночка, липнут к деньгам! Так что в первую очередь сама должна стать состоятельной. За счет других, конечно, это само собой».
Но Алина оказалась плохой ученицей. Она не умела копить, откладывать, мыслить стратегически. Каждая полученная сумма мгновенно превращалась в красивый наряд, дорогой ужин в ресторане или очередной бесполезный, но милый аксессуар. Вера Сергеевна, конечно, припрятала за годы свою, совсем небольшую заначку. Но эти деньги были священны, они предназначались только для неё самой, на черный день, который с её здоровьем мог наступить в любой момент. Уж никак не на глупую внучку, которая умудрилась забеременеть и остаться у разбитого корыта.
— Да все нормально будет, бабушка, не хорони меня раньше времени, — попыталась взбодриться Алина, хотя голос её всё ещё дрожал. — Сейчас мой бывший, Артём, братику своему, Максиму, позвонит, передаст, что у меня от него ребенок будет. Ну, и как-то мы решим этот вопрос. Максим человек солидный, он не бросит.
— Думаешь, он будет помогать? — фыркнула Вера Сергеевна, разглядывая потрепанные ногти. — Конечно, нет. Слыхала я про таких «солидных». А если мельтешить начнешь, докучать, он тебе так крылышки обрежет, что больше никогда не взлетишь. Бросил тебя, номер заблокировал, бросит и ребенка, даже глазом не моргнет. А потом и ты в маму наиграешься, устанешь от пеленок и криков, и своего детеныша на меня повесишь, как ненужную ветошь. Прям как твоя мать когда-то…
— Мама никого на тебя не вешала и меня не бросала! — обиженно, почти вскрикнула Алина, и её глаза снова наполнились слезами уже от другой, старой боли. — Она погибла в той страшной аварии, и ты это прекрасно знаешь!
Вера Сергеевна лишь хмыкнула, и в её глазах на мгновение мелькнула давняя, застарелая горечь. Она вспомнила свою дочь, такую же непослушную, такую же мечтательную, с которой они вечно спорили и не могли найти общий язык. Та сбежала из дома сразу после школы, уехала в большой город, злясь на мать, на её устаревшие взгляды. Звонила редко, писала еще реже. Лишь однажды привезла маленькую Алину познакомиться с бабушкой. Вера Сергеевна тогда не испытала особой нежности, но с профессиональным, оценивающим взглядом отметила: девочка растет красоткой, кукольной внешности. А значит, есть все шансы устроиться в жизни очень и очень хорошо.
А потом пришла та страшная, лаконичная телеграмма. Дочь Веры Сергеевны больше не было. Олеся осталась совсем одна. Мысль взять её, возиться с ребенком, снова поднимать на ноги, вызывала у старухи тоскливую злобу и усталость. Она даже думала о детском доме — меньше хлопот. Ведь эта девочка, наверняка, вырастет такой же непокорной и неблагодарной, как её мать, и в шестнадцать лет сбежит с первым же симпатичным сорванцом.
Но затем Вера Сергеевна, как всегда в трудную минуту, обратилась к своему главному оракулу — потрепанной колоде карт Таро. И карты показали ей ясный, недвусмысленный путь: Алина — это её билет в лучшую жизнь. Старуха мгновенно смекнула — всё дело в внешности внучки. Пройдет несколько лет, девочка расцветет, станет настоящей красавицей, и если её правильно «направить», то она сможет опутать чарами любого, самого состоятельного мужчину. Вот он, путь к процветанию.
С тех пор Вера Сергеевна строго контролировала окружение подрастающей внучки, вбивая ей в голову одну простую истину: главное в жизни — удачно выйти замуж, а точнее — встретить щедрого покровителя. Учеба, карьера — для серых мышек, не обделенных природой. Алина кое-как закончила школу и еле-еле поступила в кулинарный техникум. И вот парадокс — именно там ей неожиданно понравилось. Она с искренним удовольствием погружалась в изучение поварского искусства, но бабушкины установки были сильнее. Походы в дорогие рестораны и «нужные» знакомства всегда стояли на первом месте.
Вскоре старания Веры Сергеевны начали приносить плоды. Алина познакомилась с профессиональной содержанкой Светланой, которая и ввела наивную подругу в свой круг — мир богатых мужчин и их блистательных, но пустых спутниц. Старушка ликовала: внучка теперь осыпала её дорогими подарками, отправляла в хорошие санатории. Жизнь, казалось, налаживалась. Но тут — такая напасть! Неожиданная, глупая беременность. И всё бы ничего, но отец ребенка — тот самый Максим — был женат. И он точно не собирался рушить семью. Надеяться на его финансовую поддержку тоже было призрачно — громкий скандал, ребенок на стороне… Это могло запросто разрушить имидж добропорядочного семьянина и бизнесмена.
Вера Сергеевна грустно вздохнула, прокрутив в голове все эти невеселые мысли, прикурила новую папиросу и с привычным ловким движением достала из кармана халата свою потрепанную колоду.
— А ну-ка, давай посмотрим, что нам скажут карты про твоего будущего детеныша, — прохрипела она, прищурившись от едкого дыма. — Как судьба его сложится, чего нам ожидать.
Она медленно, с какой-то магической solemnностью, стала выкладывать карты на стол. Лицо её постепенно окаменело. То, что она увидела, ей не понравилось категорически. Помимо того, что первое время молодой матери предстояло очень нелегко, карты ясно говорили: этот ребенок — не проблема, а дар. Он станет для Алины ангелом-хранителем, принесет ей неожиданную славу и деньги, кардинально изменит её характер и жизненный путь, заставит повзрослеть и встать на ноги. С его приходом внучка наконец-то ступит на правильную, светлую дорогу. Однако для самой Веры Сергеевны расклад был ужасающим. Этот младенец станет для неё крахом. Именно он, её правнук, косвенно принесет ей смерть, его появление на свет станет причиной того, что её старое, изношенное сердце остановится.
Такого старуха допустить не могла. Ни за что! Значит, от «проблемы» нужно было срочно избавляться, пока не поздно.
— Я же говорила, что надо было откладывать, копить, а не транжирить всё подряд! — вдруг грозно набросилась она на Алину, смахивая карты со стола. — А сейчас что? У тебя даже копейки заветной нет, чтобы вовремя избавиться от этой… этой напасти!
— В смысле? — Алина широко раскрыла глаза, от неожиданности даже перестав плакать. — Что значит, «избавиться»? Я… я рожать буду! Это мой ребенок!
— Не посмеешь! — зашипела Вера Сергеевна, её лицо исказила злая гримаса. — Не позволю тебе всю свою жизнь на него положить! Пойдешь к врачу, как миленькая, и всё решишь быстро и тихо! Или я тебя сама за шкирку оттащу, сама всё устрою!
— Я сама решу, что мне делать! — впервые за долгое время огрызнулась Алина и резко встала из-за стола.
Но как решать эту проблему, она действительно не знала. Денег не было совсем. Через несколько дней нужно было вносить аренду за эту квартиру, а платить было нечем. Значит, придется съезжать и возвращаться в тесную бабушкину хрущевку. Жить по её строгим, невыносимым правилам, слушать ежедневные упреки и нотации. Все её временные «покровители» мгновенно разбежались, как только Алина стала встречаться с влиятельным Максимом. Кто захочет ссориться с таким человеком? Где теперь брать деньги? Идти на работу? Но куда? С дипломом повара-недоучки — разве что в дешевую столовую на окраине?
— Блин, да как же быть-то? — вслух прошептала она, уже одна в своей комнате. Она взяла телефон и набрала единственного, казалось бы, близкого человека. — Алло, Светик, привет. Слушай, ты не могла бы выручить? Деньги позарез нужны, хоть немного.
— Дорогая, сама сейчас на мели, как говорят, — на другом конце провода послышался сладкий, но ехидный голос. — А что, Максим уже перестал делать тебе царские подарки? Забыл свою пассию?
— Да он меня заблокировал, Света. Просто взял и исчез. Свалил в закат… И… и ещё кое-что. Я беременна от него. Только он этого еще не знает. Надеюсь, его брат, Артём, передаст ему весточку.
— Ого! — Светлана на том конце провода даже закашлялась от неожиданности. — Вот это новости! Так тебя поздравлять или как? Собираешься хранить эту… неожиданную радость?
— Поздравляй, — на мгновение по-настоящему улыбнулась Алина. — Ребенка я оставляю. Я уже была на УЗИ, Света. Я даже слышала, как бьется его маленькое сердечко. Это такое чудо…
— Ну, поздравляю, подруга, — в голосе Светланы послышалась неподдельная натянутость. — Слушай, я сейчас немного занята. Дела одни. Давай я потом перезвоню? Или лучше сама заеду к тебе, и мы всё подробно обсудим… Хорошо? Договорились! Целую тебя, пока!
Светлана бросила трубку, будто она была раскаленной, и с тоской оглядела шикарный номер отеля, за который платил Максим. Как раз в этот момент из ванной вышел он сам, закутанный в пышный халат.
— Твоя бывшая пассия, Алина, ждет от тебя ребёнка, — бросила ему Светлана, испытующе глядя в глаза. — Неловкий поворот, да? Ты бросил её ради меня. А она об этом даже не знает, наивная. Да ещё и в положении… И, похоже, настроена серьёзно, оставлять собирается.
Максим нахмурился и почесал затылок. Брат что-то такое действительно обмолвился утром по телефону, но он не придал тому разговору значения, списал на женские манипуляции и глупые шутки. Оказывается, всё было серьёзно. Теперь не хватало только, чтобы эта девица начала разбрасываться этой новостью направо и налево. И Светлана уже явно нервничала, а её нервы были ему сейчас не нужны.
— Ну… Сюрприз, конечно, некстати, — протянул он, размышляя. — Сейчас у меня слишком много внимания со стороны прессы, важные переговоры. Но… ладно. Я могу отправить её в соседний город. У меня там есть один проверенный человек. Он присмотрит за ней и… за мальцом. Квартиру обеспечу, денежную поддержку окажу. Не понимаю, чего ты так напряглась? Решим вопрос тихо и мирно.
— В каком смысле? — Светлана вскочила с кровати, её глаза сверкнули. — Ты хочешь, чтобы этот ребенок вообще родился? Ты же и ей, и мне изначально говорил, что если вдруг такое случится, то никакой помощи ждать не стоит! Что детей вне брака ты признавать не намерен! Твои принципы куда делись?
— Рот прикрой, — тихо, но с такой ледяной угрозой в голосе, что Светлана instinctively отступила на шаг, прервал её Максим. — Если бы я не говорил так жёстко, то от меня давно бы уже каждый второй ребенок в городе рождался, и все дамочки ждали бы от меня царских подарков. Но раз уж так вышло… Видимо, это действительно незапланированно. Да и Алина не из тех, кто способен на подлог или шантаж, она слишком глупа и труслива для этого. Самое разумное — убрать её подальше от посторонних глаз и обеспечить её молчание.
— Ясно, — поджала губы Светлана, в душе закипая от ярости. — Всё мне ясно. А я? А если ребёнок будет у меня? Тоже в другой город отправишь, под присмотр какого-нибудь друга?
— Нет, — его ответ прозвучал как приговор. — У тебя его не будет. Таким, как ты, ядовитым змеям, дети противопоказаны. И я лично буду держать этот вопрос на строжайшем контроле.
Олег угрожающе посмотрел на неё, и Светлана чуть не расплакалась от бешеной, жгучей зависти. Почему этой простоватой, недалекой Алине всё — и внимание Максима, и теперь ребёнок, а ей, Светлане, которая столько лет рядом, ничего? Нет, так дело не пойдет! Тем более, что Максим только что ясно дал понять, что их отношениям конец. Значит, нужно действовать самостоятельно!
— А ты уверен, что ребенок-то твой? — вдруг сладким, ласковым голоском спросила она, подходя к нему и обвивая руками его шею. — Может, она просто пытается на тебя повесить своё неразборчивое последствие?
— Сделаю тест на отцовство, когда родится, — пожал плечами Максим. — Это не проблема.
— Можешь, конечно, пойти на такие унижения, публично признать, что у тебя есть внебрачный ребенок… Это твое дело, — ядовито заметила Светлана. — Но ты же сам прекрасно знаешь, что Алина — девушка очень общительная. А ты — самый богатый и влиятельный из её «собеседников». Я, как её подруга, почти всех их знаю. И я почти уверена, что Алина просто врёт, что ребенок твой. Просто ей так удобно, ты — самая выгодная кандидатура в отцы.
— Сам разберусь, — буркнул Максим, отстраняя её от себя. — Вернусь из этой командировки через неделю и всё выясню. А ты пока должна молчать. Ни слова никому о том, что узнала. Иначе я и тебя уберу подальше. Только не в другой город, а совсем в другое, куда более темное и тихое место.
Светлана испуганно отшатнулась. Угроза прозвучала более чем убедительно. Но это только подстегнуло её. Ладно, ничего. Она сама всё решит. Если дело принимает такой серьезный оборот, то нужно взять инициативу в свои руки и действовать на опережение.
Спустя пару дней Светлана с презрением смотрела на спину молодой мамочки, неторопливо идущую с коляской по узкому тротуару прямо перед ней. Ей дико хотелось поставить ей подножку, выкрикнуть что-то гадкое, выплеснуть всю накопившуюся злобу. Но она сдержалась, стиснув зубы.
— Можно как-то побыстрее идти? — визгливо, с фальшивой улыбкой обратилась она. — Или в сторонку немножко отойдите! Нормальным людям не пройти… Нет, вы только посмотрите, она ещё и в наушниках, в своём мире, вообще ничего не слышит!
Светлана с силой протиснулась мимо коляски, нарочно зацепив её большим пакетом с дорогими подарками для Алины. Настроение у неё было отвратительным. Весь мир, казалось, ополчился против неё. В цветочном магазине была дикая очередь, и никто не пожелал пропустить её без очереди, несмотря на её шикарную шубу. Из-за жутких пробок она добиралась до съемной квартиры Алины почти целый час.
— Ненавижу всё это, — злобно прошептала она, с силой нажимая кнопку домофона. — … Алинка, это я, Света! Открывай, дорогая!
Через пару минут она уже влетела в квартиру с огромной охапкой роз и пакетом, заполненным дорогими сырами, фруктами и бутылкой итальянского просекко. На пороге её встретили сама Алина и мрачноватая фигура Веры Сергеевны, которая, казалось, въелась в стены этого жилища.
— Чего такая хмурая? Мы сейчас будем праздновать твоё новое… положение! — напускной радостью в голосе воскликнула Светлана. — Я принесла тебе твою обожаемую клубнику, испанскую, и отличное просекко! Вера Сергеевна, здравствуйте. А вы что тут делаете? Место для бабушек — на кухне, пить чай.
— Условия мне ставит, ультиматумы, — мрачно буркнула Алина, кивая в сторону бабушки. — Заставляет, как она говорит, «избавиться от проблемы» раз и навсегда… Но мне-то нельзя алкоголь! Я буду просто чай пить.
Алина грустно улыбнулась и пошла на кухню за чайником. Светлана же недружелюбно, с явным презрением посмотрела на старуху. Она её терпеть не могла: неприятная, злая, вечно всем недовольная, вечно под ногами. Её нужно было поскорее выпроводить, чтобы поговорить с Алиной по душам, без лишних ушей.
— И ты туда же, поздравляешь, — ядовито заметила Вера Сергеевна, не обращая внимания на её взгляд. — Радуешься, что наша красавица Алина теперь с голым задом из-за этого ребёнка останется, а тебе все её ухажеры и подарки достанутся?
— Спокойно, уважаемая, — отчеканила Светлана, стараясь сохранять самообладание. — Я здесь как раз за неё. Алина сейчас выпьет чуть-чуть, клубничкой закусит, вспомнит свою легкую, счастливую и беззаботную жизнь. И её сиюминутное желание стать матерью быстро испарится… Так что не мешайте нам, Вера Сергеевна, идите домой. А мы с Алиночкой пошепчемся по-девчачьи… Алинок, я сейчас бутылочку открою, достану бокалы!
Светлана быстро прошла на кухню, делая вид, что хочет помочь подруге. Вера Сергеевна фыркнула, но поплелась следом. Она тоже была не прочь пропустить стаканчик-другой дорогого просекко и полакомиться элитной клубникой. Пока Светлана возилась с пробкой и бокалами, старуха снова накинулась на внучку.
— Хватит уже! — резко прервала их Светлана, протягивая Алине наполненный до краёв бокал. — Давайте просто выпьем за… за будущее!
Но Алина не смогла ничего ответить. От приторно-сладкого, насыщенного запаха клубники её вдруг резко затошнило. Она судорожно, почти выронив, всучила свой бокал Вере Сергеевне и, прикрыв рот рукой, бросилась в ванную комнату.
— Ну, началось, — вздохнула старуха и с видом знатока опрокинула в себя просекко из бокала внучки, а затем и свой собственный. — Ой, вкусненько-то как!
— Вы бы поаккуратней были, — испуганно заметила Светлана. — В вашем-то возрасте и с вашим давлением…
— Ничего, ничего, — отмахнулась та, хватая с тарелки несколько крупных ягод. — Крепче спать буду!
Вера Сергеевна схватила ещё горсть клубники, с упоением вздохнула и, семеня, направилась в прихожую. Теперь пусть Светлана одна капает на мозги её упрямой внучке. А она пойдет домой. Старуха ретировалась ещё до того, как Алина вышла из ванной. Светлана же с нескрываемым раздражением оглядела бледную, измученную токсикозом подругу и горько усмехнулась.
— Ну, вот, видишь, как теперь, — виновато, еле стоя на ногах, проговорила Алина. — Светик, ты уж извини меня, правда. Я себя очень плохо чувствую. Просто валюсь с ног. Хочу отдохнуть, прилечь. И забери, пожалуйста, с собой эту клубнику. Меня от одного её запаха сейчас воротит…
Светлана раздосадовано поджала губы. Она не хотела уходить, ведь она потратила почти весь день на покупки и на дорогу, чтобы устроить этот «праздник». Однако Алина уже без сил побрела в свою комнату и повалилась на кровать.
— Ну, как знаешь! — крикнула ей вслед Светлана. — Но ты хорошо подумай, прежде чем принимать окончательное решение! Очень хорошо!
В конце концов, Алина не будет хандрить вечно. Сегодня ей плохо, а завтра станет лучше. Они ещё увидятся. Они ещё поговорят. Как только за Светланой закрылась дверь, Алина закрыла глаза и провалилась в тяжёлый, тревожный сон. Отдохнуть ей не удалось. Вскоре её разбудил настойчивый звонок телефона.
— Алло, бабушка, — прошептала она, не глядя на экран. — Я же сказала, что всё уже решила! Решила окончательно! Зачем ты опять меня достаёшь?
— Алло… Добрый вечер, — раздался незнакомый, официальный мужской голос. — Э-э-э… Я врач бригады скорой медицинской помощи. Вашей бабушке, Вере Сергеевне, на улице, по пути домой, стало резко плохо, потеряла сознание. Прохожие вызвали нас. Но, к сожалению, мы не успели. Реанимационные мероприятия не увенчались успехом. Мне очень жаль, соболезную…
Гудки в трубке слились с нарастающим гулом в ушах Алины. Мир рухнул.
СЕМЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
В маленькой, пропахшей старостью и лекарствами квартире Веры Сергеевны царил хаос. Повсюду были разбросаны коробки, папки со старыми бумагами, связки писем. Алина, осунувшаяся и постаревшая за эту неделю на несколько лет, молча разбирала вещи бабушки. Рядом, пытаясь делать вид, что скорбит, сидела Светлана.
— Тяжело тебе теперь будет и без бабкиной пенсии, — нарушила молчание Светлана, рассматривая какой-то старый свитер. — Но думаю, с голоду не помрешь. Ты ведь красивая, молодая. Найдешь себе нового покровителя, который всё оплатит. Главное — взяться за ум.
— Спасибо, дорогая, что не оставила меня одну в такой… в такой трудный период, — тихо, без эмоций ответила Алина. — Но, Света, пожалуйста, не дави на больное. Мне и так невыносимо тяжело и страшно. — Её голос дрогнул, и она взяла в руки бабушкину колоду карт, перевязанную шелковой ленточкой. — Бабушка… мы с ней так часто ругались, она была такой сложной, своеобразной. Я даже не знаю, любила ли она меня по-настоящему… Но она была моим родным человеком. Теперь у меня никого не осталось… Кроме моего малыша. Теперь он — моя единственная семья.
Светлана шумно выдохнула, с трудом сдерживая раздражение. Ну когда же эта дура поймет, что совершает роковую ошибку? Опять завела свою шарманку про ребёнка! Пора уже, наконец, подумать о себе!
— Слушай, я всё понимаю, скорбь, утрата, — начала она с фальшивой нежностью в голосе. — Но давай смотреть правде в глаза. Как ты теперь жить-то будешь? Денег нет, накоплений нет, работы нет. Кредиты за эту квартиру ещё платить. Так что теперь ты, как бы это помягче… совсем нищая. И с прицепом.
— Ой, хватит, Света! Пожалуйста! — голос Алины впервые за день окреп и прозвучал резко. — Просто помолчи. Если не можешь меня поддержать, а можешь только тыкать носом в мои проблемы, то просто уйди. Уйди!
— Да я же просто о тебе беспокоюсь! — обиженно сказала Светлана и тяжело, для драматизма, вздохнула.
Она и правда не хотела здесь находиться. Её визит был продиктован отнюдь не дружескими чувствами, а тягостным, грызущим чувством вины. Она не хотела никому причинять настоящего вреда. Но так уж вышло. Вера Сергеевна умерла не просто так. Не от старости. И не от того, что перепутала свои таблетки, как заключили врачи. Она выпила тот самый бокал, который Светлана предназначала для Алины. И съела её клубнику.
Кто же знал, что коктейль из парочки её собственных антидепрессантов, сильных спазмолитиков и снотворного, растолченных в порошок и подмешанных в клубничный сироп, в сочетании с алкоголем даст такой мгновенный и сокрушительный эффект? Светлана частенько сама себе устраивала такой «релакс», и на неё он действовал усыпляюще. На Алину он подействовал бы похоже, а вот её нерожденный ребенок этого бы точно не перенес. И от этого, как ей казалось, всем стало бы только лучше. В первую очередь — ей самой. Но также и Максиму. И даже самой Алине, оставшейся свободной и «чистой».
«Померла старуха из-за своего нерожденного правнука, — думала она, глядя на плачущую Алину. — Значит, так тому и быть. Карты её не обманули. Но я так просто не сдамся. Максим приезжает только через неделю. И за это время я всё устрою сама».
— Слушай, давай завтра куда-нибудь сходим, в клуб махнем, а? — снова, уже в который раз, предприняла она попытку. — Развеешься, расслабишься, забудешься хоть ненадолго.
— Света, хватит! — не выдержала Алина, и в её глазах вспыхнули огоньки гнева. — Надоело! У меня скоро будет ребенок! Мой прошлый образ жизни не подходит для будущей матери! Я не хочу ни в какие клубы! Я хочу покоя и тишины!
— Да ты просто дypа! — вдруг взвизгнула Светлана, срываясь на крик, вся её напускная забота испарилась, обнажив злобу. — Ты своими руками похоронишь и свою жизнь, и жизнь этого ребёнка! На какие шиши ты будешь его поднимать? На подачки? Или передумаешь и в детдом сдашь? А знаешь, это вообще отличная идея! Там ему по крайней мере будут кашу давать и…
— Пошла вон! — прошипела Алина, вставая и указывая на дверь дрожащей рукой. — Немедленно убирайся отсюда. Видеть тебя больше не хочу.
Светлана, побагровев от злости, подскочила с места и выбежала из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стены. Алина, сдерживая подкатывающие к горлу рыдания, взяла очередной бабушкин свитер, чтобы сложить его в коробку для пожертвований. И вдруг под колючей шерстью её пальцы нащупали что-то плотное, похожее на сложенную в несколько раз ткань. Она медленно развернула свитер и ахнула.
— Господи… — прошептала она, глядя на аккуратно зашитый в подкладку толстый конверт. Она дрожащими руками вскрыла его. Внутри лежала солидная пачка купюр, перевязанная бечёвкой, и несколько сберкнижек. — Вот это деньжищи… Бабушка… она втихушку всё это копила, собирала, а мне ни слова… — Слезы, наконец, хлынули из её глаз, но это были уже не только слезы горя, но и облегчения. — Вот тебе и спасибо… Не зря же ты говорила, что надо копить и экономить. Прости меня, бабуля… Теперь мы с твоим правнуком будем жить на эти денежки, пока я не придумаю, как нам быть дальше.
Алина нежно погладила свой ещё barely заметный живот и впервые за долгое время по-настоящему, с надеждой улыбнулась.
ПОЛТОРА ГОДА СПУСТЯ
Деньги, оставленные бабушкой, подходили к концу. Пособия были просто смешными, на работу Алина устроиться не могла — не с кем было оставить маленького Сашеньку, да и её скудный опыт повара никого не интересовал. К тому же, у сына начался очередной сложный период: резались зубки, мучили колики, поднималась температура. Молодая мама была на грани полного физического и эмоционального истощения, погружаясь в пучину отчаяния.
С Максимом она всё выяснила сразу после той ссоры со Светланой. Дождавшись его возвращения, она сама ему позвонила и солгала, что ребенок не от него, что она ошиблась, что скоро выходит замуж за другого и ни в какой помощи не нуждается. Максим, явно почувствовав облегчение, поверил. Или просто сделал вид, что поверил, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.
Теперь Алина была по-настоящему одна. Просить помощи было не у кого. Единственной её отдушиной стал маленький кулинарный блог, который она вела в Инстаграме. Она делилась с горсткой подписчиков своими любимыми рецептами, снимала незатейливые видео на телефон. Это не приносило никакого дохода, но хоть как-то отвлекало от мрачных мыслей и давало слабый лучик надежды, что её умения могут кому-то пригодиться.
Усадив капризного Сашу за его детский столик с разбросанными игрушками и отодвинув его так, чтобы он не попадал в кадр, Алина глубоко вздохнула, включила телефон и нажала кнопку записи.
— Доброе утро, дорогие мои, — она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась уставшей. — Хотя, какое уж оно доброе… Сашка сегодня совсем беспокойный, почти не спал ночью. Молюсь, чтобы температуры опять не поднялась. Зубы… Ух, эти зубы! Сама я мечтаю только об одном — лечь и поспать хоть полчасика. Но нельзя. Во-первых, надо для вас это видео записать, а во-вторых, тесто для пирожков уже подошло, ждать не будет. Придется делать. Так что, поехали!
Ей вдруг дико захотелось выговориться, поделиться своей усталостью и страхом, но она уже понимала, что при монтаже всё это придется вырезать. Никому не интересны чужие проблемы. Взявшись за мягкое, податливое тесто, она на секунду закрыла глаза, наслаждаясь его знакомым запахом. И в этот момент Саша снова залился громким, требовательным плачем. Уставшая мама быстро отряхнула руки от муки и бросилась к нему. Она взяла его на руки, начала тихо напевать песенку, покачивая, и так, с ребёнком на руке, подошла обратно к столу. Одной рукой она крепко держала Сашу, а другой потянулась к тесту, пытаясь слепить хоть один пирожок. Ей удалось скатать шарик, но ребенок снова захныкал, уткнувшись мокрым личиком в её шею.
— Ну и ладно, сынок, не будем сегодня снимать, да? — тихо сказала она, целуя его в макушку. — Ничего страшного. Сейчас мы это тесто аккуратненько в пакет положем и уберем в холодильник. А завтра нашим подписчикам скажем, что оно не вчерашнее, а совсем свежее, — она горько улыбнулась самой себе. — Или не будем врать? Честно во всем признаемся?
Она потянулась к телефону, чтобы остановить запись, и вдруг замерла, увидев на экране не значок паузы, а красную надпись: «ПРЯМОЙ ЭФИР». И счётчик зрителей, который показывал не привычные 50-100 человек, а уже больше тысячи, и цифра эта росла прямо на глазах.
— Господи… — прошептала она в ужасе. — В смысле прямой эфир? Я же хотела просто записать видео! Я вместо записи включила прямой эфир?
И тут она заметила, что экран буквально разрывается от комментариев.
«Какая вы молодец!», «Я тоже так готовлю, с младшим на руках!», «Этот возраст такой, скоро станет полегче, держитесь!», «Какой милый малыш, слышно, как он агукает!», «Алиночка, а где рецепт этого теста, поделитесь?», «Вы прекрасная мама!», «Сил вам и терпения!».
— Ха! — неожиданно для себя рассмеялась Алина, и смех её смешался со слезами облегчения. — Серьезно? Сашенька, ты понял, что произошло? Да ты у меня звезда, сынок! Это на тебя пришли посмотреть! Всем интересно, как же мы тут с тобой справляемся!
Она посадила успокоившегося Сашу обратно в его стульчик, подвинула его поближе к столу, поставила ему на носик смешную кляксу из муки, ободряюще улыбнулась ему и повернулась к камере.
— Ну что ж, дорогие друзья, раз уж так спонтанно у нас всё получилось, давайте попробуем закончить наши пирожки… прямо в прямом эфире! Вместе веселее! Может, и мой главный помощник, Сашка, нам чем-нибудь поможет!
Через час, попрощавшись с восторженными зрителями и выключив наконец трансляцию, Алина опустилась на стул. Внутри у неё всё ликовало и пело. Может быть, это и есть её шанс? Может, теперь её маленькое дело пойдет в гору, блог получит долгожданную популярность, а с ней придут и первые заказы, и первые скромные заработки? А значит, и надежда на нормальную жизнь для неё и её сына.
— Сашенька, а что, если ты — моя самая большая удача? — прошептала она, беря на руки уставшего и засыпающего малыша. — Это ты привел меня к той самой дорожке, с которой начнется наша новая, уже по-настоящему счастливая жизнь?
— Агу, — сонно кивнул Саша, улыбаясь во сне и показывая свои два первых, крошечных зубика.