Андрей понял, что мать уже проснулась, ещё до того, как открыл глаза. Достаточно было услышать шипение чайника, звон чашки о мойку и тяжёлые шаги по коридору — всё это было знакомым сигналом: день начинается, и с ним — привычный поток ворчания.
— Опять твоя жена весь кофе выпила, — донёсся голос из кухни. — И новую банку не купила. Думает, я тут прислуга?
Андрей потянулся, взглянул на будильник — половина седьмого. Лена уже на работе: у неё сегодня важная презентация. А мать, как всегда, начинала день с упрёков.
— Доброе утро, мам, — сказал он, заходя на кухню в футболке и домашних штанах. — Я сегодня схожу в магазин, куплю кофе.
Валентина Петровна посмотрела на него с привычным неодобрением. Сыну было тридцать два, но в её глазах он всё ещё оставался мальчишкой, нуждающимся в наставлениях.
— Ты бы лучше о ремонте подумал, — она поставила перед ним чашку с чаем. — Посмотри, в каком бардаке мы живём. Обои отклеиваются, в ванной плитка треснула, а на кухне линолеум такой, что стыдно кого-то пригласить.
Андрей вздохнул. Эта тема всплывала каждую неделю, как старая пластинка, заевшая на одном куплете.
— Мам, мы же говорили. Мы с Леной копим на квартиру. Почти собрали на первый взнос.
— А пока вы копите, моя квартира разваливается. Вы её изнашиваете, пользуетесь, а я что — должна терпеть?
— Мы платим за коммунальные, покупаем продукты…
— Продукты! — фыркнула Валентина Петровна. — А кто стирает, убирает, готовит? Я! А твоя драгоценная жена только нос воротит от домашних дел.
Это было несправедливо. Андрей знал, что Лена тоже помогает по дому, просто её работа требовала больше времени и сил. Но мать отказывалась это видеть.
— Она много работает, мам. А я стараюсь справляться здесь.
— Справляешься! — голос матери стал резче. — Да ты совсем мужиком перестал быть! Жена решает, жена зарабатывает, а ты что? Тряпку взял и доволен!
Андрей почувствовал знакомое жжение в груди. Опять всё свелось к одному — к его «недостатку мужественности». Мать не могла принять, что он не хочет быть диктатором в семье, что ему комфортно быть равным партнёром.
— Я не потерял себя, мам. Я просто…
— Подкаблучник ты, вот кто! — перебила она. — Мне перед соседями стыдно. Спрашивают: «Как у Андрея дела?» А что отвечать? Что сын мой жене прислуживает, пока она карьеру строит?
Андрей сделал глоток чая, обжёг язык. Уйти хотелось, но он знал: если не выслушать сейчас, вечером будет хуже.
— Мам, времена изменились. Сейчас так живут многие пары. Кто больше зарабатывает, тот и…
— Да брось ты мне про времена! — Валентина Петровна села напротив, скрестив руки. — В моё время мужчина был главой семьи. А ты что? Даже ремонт для матери сделать не можешь?
— Хорошо, — Андрей поставил чашку. — Я посчитаю, сколько это будет стоить.
— Посчитаешь! — фыркнула она. — Полгода уже «считаешь». А квартира тем временем рушится.
— Мам, если потратим деньги на ремонт, ещё год копить на квартиру.
— Ну и что? Зато будете жить как люди, а не как цыгане — без своего дома и без порядка в чужом.
Андрей встал, чувствуя, как давит в висках. Разговор шёл по кругу, как всегда.
— Я опаздываю, — сказал он. — Поговорим вечером.
— Вечером у тебя, небось, другие дела! С женой своей строить светлое будущее!
Но Андрей уже ушёл одеваться. За стеной мать продолжала бормотать что-то про неблагодарных детей и наглых невесток.
На работе день прошёл в рутине. Андрей был системным администратором в небольшой компании — стабильно, спокойно, но недорого. В отличие от Лены, которая за пять лет поднялась с рядового менеджера до директора отдела в крупной международной фирме.
Когда они учились в одном институте, никто не предсказывал, что именно она станет лидером. Тогда Андрей казался более амбициозным, Лена — тише, скромнее, сомневающейся в себе. Но жизнь распорядилась иначе. У неё оказался талант к общению, стратегическому мышлению, умение действовать в стрессе. А Андрей понял, что ценит размеренность, покой, возможность быть дома с семьёй, а не торчать на совещаниях до полуночи.
Сначала это задевало — шутки друзей, намёки матери. Но со временем Андрей осознал: ему всё равно. Он любит Лену, гордится ею и не считает, что его достоинство страдает от этого.
Только мать так не думала.
Домой он вернулся около семи, зашёл в магазин, купил кофе и продукты на ужин. Лены ещё не было — у неё была та самая презентация.
— Ну что, мой герой, — встретила его мать, — с ремонтом определился?
— Мам, дай переодеться хотя бы.
— А что тут определять? У Светки из седьмой квартиры сын полностью квартиру обновил. И машину ей купил.
— У Светки сын бизнесмен, мам. У него доходы другие.
— А ты хуже? Просто боишься жене сказать.
Андрей начал готовить ужин, медленно нарезая овощи. Этот ритм успокаивал — шипение лука, стук ножа по доске.
— Ты просто боишься, — продолжала мать, устраиваясь рядом. — Боишься, что откажет.
— Мам…
— А зря. Если любит — поймёт. Семья — это не только права, но и обязанности.
— Какие обязанности? Мы живём у тебя, потому что пока не можем снять своё жильё. Но мы не твои иждивенцы.
— Иждивенцы! — Валентина Петровна вспыхнула. — А кто тебе эту квартиру оставит? По наследству! Значит, вы вкладываетесь в своё будущее.
Андрей на мгновение замер. В этом была своя, пусть и корыстная, логика.
— Мам, давай не будем об этом? Устал сегодня.
— Устал, как только речь о деньгах. А твоя жена, видимо, не устаёт тратить их на свои сумочки за пятнадцать тысяч.
— Это рабочая вещь. У неё теперь другой статус.
— Статус! — мать засмеялась. — А мой статус — мать, хозяйка дома — что, не в счёт? Я требую порядка в своей квартире.
В этот момент хлопнула дверь — вошла Лена.
— Привет, — она заглянула на кухню, улыбаясь. — Ой, как вкусно пахнет!
— Привет, солнце, — Андрей обнял её. — Как прошла презентация?
— Отлично! У меня новости.
— Какие? — спросила Валентина Петровна с подозрением.
Лена замялась. Отношения со свекровью всегда были напряжёнными — та явно считала её чужой и недостойной.
— Меня повысили, — сказала она, глядя на мужа. — Теперь я директор отдела.
— Лена! — Андрей крепко обнял её. — Поздравляю! Я так рад за тебя!
— Директор, значит, — протянула Валентина Петровна. — Ну и зарплата, небось, подскочила?
— Да, конечно, — Лена слегка смутилась.
— Отлично. Тогда, может, теперь и до ремонта в квартире дойдёт дело?
Лена посмотрела на Андрея с недоумением.
— Какой ремонт?
— Мама хочет, чтобы мы сделали ремонт, — пояснил он. — И правда, многое нужно обновить.
— Но мы же копим на собственную квартиру, — сказала Лена. — Зачем вкладываться в чужую?
— Чужую? — вскинулась мать. — А ты тут кто? На улице живёшь?
— Я не это имела в виду, Валентина Петровна…
— А что имела? Что мой дом тебе не дом?
Лена растерялась. Андрей пожал плечами.
— Мам, давайте поужинаем, а потом спокойно поговорим.
— Говорить не о чем, — мать встала. — Теперь у нас директор в семье. Пусть и решает.
Оставшись вдвоём, они молча накрыли на стол.
— Она всерьёз хочет, чтобы мы потратили свои сбережения на ремонт её квартиры? — спросила Лена.
— Ну… мы же здесь живём. И квартира действительно требует обновления.
— Андрей, мы почти собрали на первый взнос. Если потратим деньги — ещё год копить. Ты понимаешь, что она не хочет, чтобы мы съехали? Она придумает тысячу причин, чтобы мы остались.
— Не говори так. Она просто беспокоится…
— Она не хочет терять контроль над тобой.
Андрей посмотрел на жену. В её глазах была усталость — не от работы, а от постоянного напряжения.
— Может, действительно что-то частично обновить? — неуверенно предложил он.
— Андрей, — Лена взяла его за руки. — Я понимаю, как тебе тяжело. Но мы уже и так платим за коммуналку, продукты, я приношу хорошее. Это уже помощь. А теперь — ещё и ремонт в чужой квартире?
Они поужинали в тишине. Валентина Петровна так и не вышла из комнаты, демонстративно игнорируя их.
На следующее утро Лена уехала на встречу с инвесторами. Андрей собирался на работу, когда мать перегородила ему путь в прихожей.
— Ну что, поговорил со своей директоршей?
— Мам, не называй её так, — тихо сказал Андрей.
— А как мне её называть? По имени-отчеству? — Валентина Петровна скрестила руки. — Теперь она у вас такая важная, вся из себя — директор.
— Мы говорили о ремонте. Лена считает, что сейчас не время.
— Ага. А когда будет время? Когда я в гроб сойду?
— Мам, хватит. Не надо так.
— А что такого? Я же вижу, как она на меня смотрит. Как на лишнюю обузу. Только и ждёт, когда избавится.
— Это неправда, и ты сама это знаешь.
Мать опустилась на табурет в прихожей, словно вдруг постарев. Голос стал тише, но в нём звучала обида:
— Андрюша, я же не прошу невозможного. Ванную привести в порядок, кухню подлатать, обои сменить… Что это для вас? Для директора — копейки.
— Мам…
— Так пусть твоя новоиспечённая «директорша» и оплатит, — съязвила она. — Раз уж стала такой богатенькой, пусть и почувствует себя полезной.
Андрей почувствовал, как внутри всё сжимается. Он стоял, не зная, что ответить.
— Мам, я не могу попросить Лену потратить её личные деньги на твой ремонт.
— Почему не можешь? Боишься, что откажет?
— Дело не в страхе. Просто это несправедливо.
— Справедливо? — голос матери вновь стал резким. — А то, что она живёт здесь бесплатно, экономит на аренде, строит карьеру — это справедливо? А матери мужа помочь — это уже перебор?
— Мы помогаем. Мы платим за коммуналку, покупаем продукты…
— Крохи! — махнула рукой Валентина Петровна. — Вы изнашиваете мебель, технику, полы — а платите ровно столько, чтобы не было совсем уж стыдно.
Андрей помолчал, чувствуя, как давит виски.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я поговорю с ней.
— Вот и славно. А то я уже думала — совсем ты под каблуком.
Весь день на работе Андрей не мог сосредоточиться. Он понимал: мать просит не о многом, но просит несправедливо. Они действительно жили в её квартире — это факт. Но и помогали, и уважали. А теперь требовали отдать на ремонт то, что они копили ради собственного дома.
С другой стороны, Лена была права: если потратят сбережения, их мечта отодвинется на год, а может, и больше.
Домой он пришёл около восьми. Лена сидела на кухне, просматривала документы.
— Привет, директор, — попытался он улыбнуться.
— Привет, — она ответила улыбкой, но глаза были уставшими. — Завтра нужно отчитываться перед руководством. Целый план на следующий год.
— Лен, можно тебя на минуту?
— Конечно. — Она отложила бумаги. — Что-то случилось?
Он сел напротив, подбирая слова.
— Мама сегодня снова заговорила о ремонте. И… она сказала, что раз ты теперь директор и зарплата у тебя выросла, то тебе и платить за ремонт.
Лена молчала несколько секунд. Потом тихо спросила:
— То есть она снова требует, чтобы я потратила наши сбережения на её квартиру?
— Ну… мы ведь здесь живём, и состояние действительно…
— Андрей, — перебила она, и голос стал спокойным, но твёрдым. — Ты сам понимаешь, что это неправильно?
— Я понимаю, что ситуация сложная.
— Нет. Это не сложно. Это несправедливо. Твоя мать хочет, чтобы я вложила деньги, которые мы копим на наш дом, в её жильё. При этом мы уже платим за коммуналку, продукты, косметический ремонт — всё, что в силах. А теперь — ещё и капитальный ремонт?
— Она считает, что мы мало делаем.
— Она считает, что я должна быть благодарна за то, что меня «терпят» в её доме. Андрей, мне тридцать лет. Я сама себя обеспечивала с восемнадцати. Я строю карьеру, я не прошу у неё ни копейки. Но как только у меня появился доход — сразу же требование: «Теперь плати».
— Не «плати», а «помоги».
— Нет. Это не помощь. Это эксплуатация. Если бы у неё не было денег на лекарства или еду — я бы первой протянула руку. Но речь идёт о комфорте, о желании жить в обновлённой квартире за счёт чужих усилий.
— За счёт нашей семьи, — поправил он.
— Нет. За счёт меня. Потому что она считает, что ты — её, а я — чужая. И что я должна доказывать своё право быть здесь.
— Не надо так.
— А как? — Лена встала. — Я устала. Устала ходить по дому, как по минному полю. Устала от намёков, от холодных взглядов, от постоянного ощущения, что я — незваный гость. Я хочу дом, где я буду хозяйкой. Где смогу говорить громко, смеяться, не боясь, что кто-то обидится. Где мы будем принимать решения вместе — без чужого давления.
В её голосе дрожали слёзы. Андрей подошёл, обнял её.
— Я понимаю, — сказал он. — Я скажу маме «нет». И с завтрашнего дня мы начинаем искать квартиру. Даже если не идеальную — но свою.
— Правда? — она посмотрела на него.
— Правда.
Она прижалась к нему, и он почувствовал, как её плечи расслабились.
На следующее утро разговор с матерью вышел коротким и тяжёлым.
— Отказалась? — спросила Валентина Петровна.
— Да. Мы решили, что приоритет — наша квартира.
— Понятно, — сказала она, глядя в пол. — Значит, чужая тётка важнее родной матери.
— Лена — не чужая. Она моя жена.
— Жена, которая не считает мою семью своей.
— Это не так.
— А поступки говорят иначе. Денег на мать — жалко, а на себя — не жалко.
— Мам, хватит.
— Ладно, — она махнула рукой. — Живи как хочешь. Только не жди от меня одобрения, когда твой брак рухнет.
— Почему он должен рухнуть?
— Потому что уважения нет. А без уважения любовь не живёт.
Андрей не стал спорить. Он просто вышел, а в обед начал звонить риелторам.
К вечеру у них было три просмотра на выходные.
— Как думаешь, — спросила Лена за ужином, — она когда-нибудь нас простит?
— Со временем. Она просто привыкла, что всё решает она.
— А ты не жалеешь?
Андрей задумался. Конечно, было жаль оставлять мать одну. Но он понимал: семья — это не только кровь. Это ещё и пространство, доверие, свобода быть собой.
— Нет. Мы не убегаем. Мы просто строим свою жизнь. Пора.
Через две недели они нашли квартиру — скромную двушку в спальном районе, но с хорошим ремонтом и разумной ценой. Ипотеку одобрили быстро: доход Лены внушал доверие.
Валентина Петровна восприняла новость с ледяным спокойствием.
— Ну и отлично, — сказала она. — Буду меньше платить за свет и воду. И места больше.
Но Андрей видел, как она смотрит в окно, когда думает, что никто не замечает. Видел, как она стала чаще звонить подругам, как в голосе звучит обида на «неблагодарного сына» и «корыстную невестку».
В день переезда она заперлась в комнате и не вышла, пока грузчики не уехали. На прощание только кивнула Андрею и холодно сказала Лене: «До свидания».
Новую квартиру они обустраивали месяц. Лена, как никогда, сияла: выбирала шторы, развешивала фотографии, покупала горшки с геранью.
Однажды вечером они сидели на балконе, пили чай.
— Знаешь, что мне больше всего нравится? — спросила она.
— Что?
— Тишина. Но не просто тишина. А тишина без страха. Страха, что громко говорим, что включили музыку, что забыли вытереть следы от обуви. Здесь можно просто жить. Без оглядки.
— Я рад, что ты счастлива.
— А ты? Ты скучаешь?
— Скучаю. Но мы же не в другой стране. Будем навещать. Приглашать.
— Думаешь, приедет?
— Приедет. Со временем.
И он оказался прав. Через три месяца Валентина Петровна пришла на новоселье. Весь вечер хмурилась, придиралась к планировке, замечала, что «на кухне тесновато». Но под конец, когда Андрей налил ей чай, она тихо сказала:
— Ну… неплохо устроились.