Сад был наполнен нежным ароматом цветущих яблонь. В кронах деревьев, словно облачённых в белое кружево, жужжали трудолюбивые пчёлы. Лепестки, сорванные лёгким ветерком, медленно опускались на землю, покрывая её тонким белоснежным ковром, похожим издалека на растаявший снег. Рядом, вдоль садовых дорожек, расцвели разноцветные тюльпаны, а среди зелёной травы яркими пятнышками светились одуванчики.
— Какая же красота! — блаженно прищурившись, протянула молодая женщина, лёжа в шезлонге. — Твоя жена, должно быть, нарочно родилась именно в это время года, чтобы наслаждаться таким великолепием.
— Возможно, — сухо отозвался стоящий рядом мужчина. — Очень подходящее время для отдыха и безделья.
— Ну Герман, не будь таким сухарём, — недовольно сморщила нос женщина, поднимаясь с шезлонга. — Кстати, как там наше мясо? Свежий воздух пробуждает аппетит.
— Уже почти готово, — живо ответил тот. — Минут через десять будем ужинать.
За столом хлопотала стройная блондинка в светлом льняном костюме, украшенная перламутровыми браслетами. По её собранности и учащённым движениям было ясно: она хозяйка сегодняшнего торжества. Рядом аккуратно расставляла приборы женщина постарше — судя по внешнему сходству с Германом, его мать.
— Альбина, не волнуйся, всё уже готово, — сказала старшая женщина. — За столом полно закусок, скоро принесут мясо. Отдохни немного, ты ведь именинница.
— Мне кажется, что чего-то не хватает… Может, стоит добавить ещё один салат? Зелени маловато, — задумчиво произнесла Альбина, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Помнишь, как вы ели зелень в прошлом году на Кавказе? Просто мыли и подавали в блюдах. Каждый берёт, сколько хочет. Это и свежее, и ароматнее. Так и здесь — съедят салаты, добавишь по желанию.
— Вы такая мудрая, Рената Игоревна, — вздохнула Альбина. — Хотела бы я научиться так спокойно всё организовывать. А я всё бегаю, суетюсь, и мне всегда кажется, что можно сделать лучше.
— Перфекционизм хорош, но в меру, — улыбнулась Рената Игоревна, ставя последний прибор. — Иди, снимай фартук. Гости уже собираются за стол, а ты должна быть в центре внимания.
Гостей было немного — близкие друзья и родственники. Все были знакомы давно, чувствовали себя легко и свободно.
— У Германа жена — просто находка, — обратился к женщине из шезлонга мужчина средних лет, устраиваясь в кресле.
— Да, только он, кажется, этого не ценит, — ответила она, раскладывая салфетку.
— Он просто чересчур избалован, — заметил мужчина. — Согласна, Римма?
— Согласна. Но есть ещё одна деталь. Мужчины вроде Германа чаще тянутся к тем, кто их истязает — к дамам с характером, которые сосут силы и деньги, зато держат в постоянном напряжении. Именно это им и нужно — адреналин. Пока жизнь не остановит их своим авторитетом.
— Чем же Герман обязан Альбине? — удивился собеседник. — Не припомню ничего такого.
— Это давняя история, — начала Римма. — Они знают друг друга с юности, общались в одной компании, хотя тогда не встречались. Герман всегда нравился Альбине. Однажды все поехали на пляж — искупаться, пожарить шашлыков. Парни начали нырять. Герман тоже полез, хотя плавал плохо. В результате — перелом шейного позвонка. Его положили в больницу, надели корсет. Альбина стала часто навещать его. Герман впал в депрессию, считал, что теперь обречён на инвалидность. Даже пытался покончить с собой. Альбина вошла как раз в этот момент и крикнула: «Мне ты нужен!» После этих слов он начал выздоравливать. Она стала для него спасительницей. Но благодарность быстро выветривается. Теперь он смотрит на неё равнодушно.
— Жизнь порой преподносит такие повороты, — задумчиво сказал Геннадий Сергеевич. — Хотя и понять его можно. Люди иногда такие…
— Не надо обобщать, — улыбнулась Римма, предлагая ему запечённую форель.
— Дорогие гости! — поднялся с бокалом Герман. — Первый тост — моей жене Альбине, которой сегодня исполнилось тридцать. Это прекрасный возраст, когда юношеский максимализм начинает уступать место зрелости, а цинизм ещё не наступил. Можно радоваться жизни, осознанно любить и строить будущее. Сейчас, благодаря развитию технологий, даже домашние хлопоты стали интересными. Кто мог подумать раньше, что обычная тряпка и две палки станут таким современным устройством?
Он снял упаковку с какого-то яркого предмета — оранжево-чёрного цвета, с кнопками и пластиковыми насадками.
— На швабру похоже, — задумчиво сказала Римма.
— Именно! — гордо заявил Герман. — Только это не простая швабра, а парогенератор с автоматической сушкой. Теперь уборка — это увлекательное приключение!
— Герман, я думала, у тебя чувство юмора чуть тоньше, — сухо заметила Рената Игоревна.
— Мамочка, это ещё не всё, — не обращая внимания на замечание матери, продолжил Герман. — Поскольку ты вернулась из поездки только вчера, я решил совместить поздравление с Альбиной. Вот тебе подарок.
Он достал бархатный футляр и продемонстрировал всем золотой браслет с геометрическим орнаментом и вкраплениями драгоценных камней.
— Какой стильный аксессуар! — воскликнула Рената Игоревна. — Рада, что это не швабра.
Гости сдержанно рассмеялись, стараясь разрядить обстановку. Кто-то предложил скорее есть мясо, пока не остыло, и внимание переключилось на еду.
Альбина сидела в напряжении. Встать и уйти показалось бы глупым, да и она слишком горда, чтобы выдать свои чувства. Поэтому, поддержав смех материнской шутки, она полностью сосредоточилась на вкусе мяса, которое действительно получилось отменным.
— Риммочка, скажи, у моего подчинённого всё в порядке с головой? — с иронией поинтересовался Геннадий Сергеевич, поливая мясо соусом.
— С головой — да, а вот с совестью — не уверен, — поморщилась Римма. — Не понимаю, что на него нашло. Он всегда был эгоистом, но до сегодняшнего дня умел вести себя прилично.
— Мне очень жаль Альбину. Это по-настоящему достойная женщина — красивая, заботливая, умелая. Она заслуживает гораздо лучшего отношения. Герман её хотя бы ценит?
— Не могу сказать точно, — пожала плечами Римма. — Вообще-то он не из тех, кто много гуляет. Хотя сегодня… Не уверен, что это было на его уровне мышления. Скорее всего, кто-то подтолкнул.
— А сама Альбина? Ты думаешь, она верна своему, скажем так, не слишком внимательному мужу?
— Однозначно. Она вся в доме, в детях, в обязанностях. У неё просто не остаётся ни сил, ни желания на кого-то ещё.
— То есть она учительница? Интересно. И какая она педагог? Такая же хорошая, как хозяйка и жена?
— Даже лучше. В ней просыпается особый свет, когда она с детьми. Они её обожают, а родители буквально дерутся за место в её классе. Ей даже предлагали работу в престижном частном лицее, но она не может бросить свой класс на середине пути. Я даже думаю, что школа готова подождать несколько лет, чтобы предложить ей снова.
— Это действительно любопытная история, — Геннадий Сергеевич взял себе порцию «Цезаря». — Я рад, что пришёл на этот день рождения. И не ожидал, что узнаю столько нового.
— Герман, ты совсем спятил?! — Рената Игоревна воспользовалась моментом, когда сын ушёл в дом за шампанским. — Что это было сейчас? Да, я понимаю, что тебе кажется, будто Альбина стала для тебя слишком обыденной, но разве это повод устраивать такие сцены перед гостями?
— О чём ты, мам? — Герман сделал вид, что не понимает.
— Не прикидывайся дурачком! — голос матери стал резким. — Браслет следовало подарить жене, если ты собрал гостей на её день рождения. Или подарить двум женщинам — и жене, и матери, но не выставлять их так глупо и оскорбительно друг против друга. К тому же твой начальник здесь. Подумал ли ты, как ему показалась эта сценка?
— Если у него нет чувства юмора — это не мои проблемы, — огрызнулся Герман, явно не задумываясь о мнении шефа.
— Скажи ещё спасибо, что Альбина не из мстительных, — продолжила Рената Игоревна. — При другом раскладе ты бы получил в её лице врага на всю жизнь. Разве я не говорила тебе: не лезь между двумя женщинами — всегда проиграешь сам.
— Завелась опять, — Герман начал терять контроль над собой. — Кто она тебе вообще? Невестка? Она мне детей не родила, а ты уже за неё больше, чем за меня? Сегодня она, завтра не она. Ты теперь каждую жену будешь защищать?
— Заболтался, — быстро отреагировала Рената Игоревна. — Значит, тебя кто-то подбил на эту выходку? Другая женщина? Ну, тогда знай: другой невестки мне не нужно. Особенно такой хитроумной. Альбина меня устраивает. А что до детей… Кто не хотел пойти на обследование? Может, сходил бы, появились бы дети. Но зачем они тебе? Вон, всё равно за каждой юбкой тянешься.
— Мама, я к гостям! Шампанское уже заждались! — рявкнул Герман и поспешил вниз по лестнице.
— Растишь, растишь сына, а вырастает упрямый, своенравный человек, — пробормотала Рената Игоревна и сняла с руки дорогой подарок от сына.
В этот момент у ворот дома раздался автомобильный сигнал. Герман недовольно открыл калитку. Из машины вышел молодой курьер в форме с огромным букетом алых роз.
— Это кому? — сухо спросил Герман.
— Для Титовой Альбины Андреевны, — улыбаясь, ответил курьер, разыскивая глазами адресату.
— Это мне? — удивилась Альбина, принимая тяжёлый, плотно перевязанный букет. — От кого?
— Клиент попросил не называть имя, — вежливо поклонился курьер и сел в машину.
Альбина осталась стоять, прижимая цветы к груди, и на лице её расцвела искренняя, почти детская радость.
— Ага, оказывается, ты не такая уж и скромница, — раздался сухой голос Германа над букетом. — Признавайся, кто прислал?
— Я не знаю, — растерянно ответила Альбина, стараясь сдержать слёзы. — Но цветы действительно красивые.
— Красивые, — мягко вмешалась Рената Игоревна. — Это редкий сорт — «Марлен». Герман, может, уже перейти к танцам? После мяса десерт плохо сочетается с пищеварением.
Герман, недовольно скривившись, ушёл за музыкальным оборудованием, а Рената Игоревна аккуратно приняла букет из рук потрясённой невестки.
— Поставлю цветы в воду, — сказала она ласково. — А ты отдохни немного, станцуй. Ведь это твой праздник.
Зазвучала весёлая музыка, мужчины начали приглашать дам, а Альбина всё ещё стояла, словно оцепенев, с опущенными руками.
— Разрешите пригласить вас на танец? Или вы всё ещё держите в мыслях тот великолепный букет? — раздался рядом уверенный мужской голос.
— Конечно, — смущённо улыбнулась Альбина. — Я с удовольствием потанцую.
— Заметил, что Герман склонен к ревности, но надеюсь, он сделает исключение для своего руководителя, — мужчина чуть прищурился.
— Вы — Геннадий Сергеевич? — спросила она с лёгкой улыбкой.
— Видите, даже представляться не надо. Хотел поблагодарить за прекрасный стол и тёплый вечер. Вы — удивительная хозяйка и, вообще, замечательный человек. Рядом с вами легко и свободно.
— Правда? — грустно ответила Альбина. — А я себя свободной почти никогда не чувствую. Герман в последнее время часто раздражён, капризен. Он, наверное, очень устал, много работает, мало отдыхает.
— Не скажу, что у нас были какие-то особенные нагрузки, — начал было Геннадий Сергеевич, но вдруг осёкся. — Не переживайте, у всех бывают свои трудные периоды. Я тоже через них прошёл. Два года назад моя жена решила, что хочет изменить свою жизнь и осталась в Неаполе с богатым итальянцем, оставив без сожалений и меня, и нашего сына. Самое забавное, что именно я выбр́ал ей путёвку и купил билеты. Теперь живём с Захаром вдвоём. Но ничего — бывает и хуже.
— А сколько лет Вашему сыну?
— Шесть с половиной. Это умный, сообразительный мальчик, но не без трудностей. Из-за сложной беременности и пережитого стресса после разлуки с матерью врачи диагностировали у него задержку развития. Говорят, что в этом возрасте он должен лучше говорить, у него должна быть развита мелкая моторика, да и коммуникативные навыки должны быть другими. Я понимаю — они правы. Но самое обидное в том, что я, человек обеспеченный, не могу найти верное решение. Более того, мои деньги даже мешают. Каждый специалист назначает свои обследования, потом приходят другие врачи — тоже со своими рекомендациями, которые порой противоречат друг другу. Гувернантки, которых я нанимаю, больше стараются угодить мне, чем заниматься с Захаром. Всё это создает ощущение какой-то мутной тины. Я знаю, что решение есть, более того — оно близко, буквально под рукой, но собрать все кусочки воедино не могу. А время уходит, а ребёнок растёт, ища человека, который просто умеет своё дело. Я уверен, такие специалисты существуют, вот только пройти сквозь этот лес коммерческих интересов — задача невероятно сложная.
— Знаете, мне кажется, я могла бы помочь, — в глазах Альбины загорелся живой огонь заинтересованности. — У нас в педагогическом институте преподавал профессор Лебедев — настоящий профессионал, хотя уже старенький. Он давно оставил практику, но его ученики — люди высокого уровня. Они не воспринимают детей как объект для бизнеса. Давайте свяжемся с ним? Он сможет дать общую оценку ситуации, а с мелкой моторикой и речью я могу заниматься сама. Буду откровенной: сейчас у меня такое время, когда работа становится лучшим способом уйти от личных проблем. Мне нужно куда-то направить энергию.
— Любимая работа, — мягко поправил её Геннадий Сергеевич. — Не просто обязанность, а занятие, которое вселяет силы. Если бы Вы работали из чувства долга, это бы не помогло.
— Тогда Вы согласны? — Альбина внимательно смотрела ему в лицо.
— Ещё спрашиваете? После стольких месяцев поисков и сомнений я, кажется, наконец нашёл ключ, и вы думаете, я упущу такую возможность? Как только утро позволит позвонить профессору — я сделаю это немедленно. А Вас жду у себя дома в любое удобное время.
Альбина не успела ответить. Музыка внезапно оборвалась, свет погас, и сад, до этого озарённый множеством фонариков, погрузился в полную темноту.
Гости замерли, недоумевающе переговариваясь между собой. Позвонив в диспетчерскую, выяснилось — отключили электричество во всей дачной зоне, и надолго.
— Дорогие гости! — весело прозвучал голос Германа. — Этот небольшой сбой никак не испортит наш праздник! Сейчас подключим генератор — и продолжим танцы!
Несколько мужчин поспешили помочь с установкой шумного агрегата, но Геннадий Сергеевич остался на месте.
— Альбина, скажите честно — Вы не чувствуете себя здесь лишней?
— Чувствую. И давно. Наверное, с самого начала вечера, — не стала скрывать она.
— Тогда предлагаю сбежать. Есть время и поговорить, и профессору написать.
Из темноты до них доносилось:
— Герман, генератор глохнет! Найди фонарь, подсвети!
Альбина стояла, слушала эти встревоженные окрики и вдруг поняла — внутри неё что-то окончательно и бесповоротно изменилось. Она не побежит ни к кому с вопросами, не станет никому помогать, не будет стараться быть нужной, как делала раньше. Внутри проснулся бунт — зрелый, осознанный, давно подавляемый. Она устала быть фоном, помощницей, нянькой, домашним хранителем. Сегодняшний абсурдный подарок стал последней каплей. Зачем ей тратить себя на человека, которому всё равно? Рядом же был мужчина с настоящей бедой, с больным ребёнком. Что значат условности и светские нормы перед человеческой скорбью? О цене детской слезы сказал ещё Достоевский. Так почему же она до сих пор стоит и молчит?
— Поедемте, Геннадий Сергеевич. Здесь меня никто не ждёт. И помощь моя здесь никому не нужна, — решительно произнесла она и, стараясь не привлекать внимания, направилась вслед за ним к машине.
Серый внедорожник, стоявший крайним среди других автомобилей, бесшумно тронулся с места и плавно покинул территорию дачного посёлка.
— Я сейчас напишу профессору, — сказала Альбина, доставая телефон. — Он старый человек, возможно, уже отдыхает. Но я часто бывала у него на дополнительных занятиях. Это было настоящее счастье — общаться с таким мудрым и разносторонним человеком. Я коротко опишу ситуацию. Думаю, он откликнется.
— Спасибо, Альбина, — серьёзно ответил Геннадий Сергеевич. — А пока мы ждём ответа, давайте решим, где по-настоящему отметить Ваш день рождения. То, что происходило до сих пор, не заслуживает такого названия.
— Да забудьте про этот день рождения! — чуть рассмеялась она, сидя в кресле. — Дни рождения хороши в детстве, когда хочется повзрослеть. А теперь это просто дата, чаще всего нервная. Поедем лучше знакомиться с Захаром. Он ведь Вас почти не видит — не будем терять время.
— Хм… — Геннадий Сергеевич был явно удивлён таким поворотом. — Честно, не ожидал встретить в наши дни такое отношение. Вас, Альбина, следовало бы занести в Красную книгу — как исчезающий вид. Поехали, сын действительно соскучился.
В большом, современном, но странно пустом доме их встретил серьёзный мальчик с большими карими глазами. Он молча кивнул на приветствие, немного спрятался за спину отца, затем уселся в кресло, наблюдая за новой гостьей с осторожным интересом. Вместо обычного детского любопытства Альбина заметила в его взгляде внутреннюю сосредоточенность и отстранённость.
— Во что он любит играть? — тихо спросила она у Геннадия Сергеевича.
— Больше всего он любит книги, мультфильмы, иногда рисует. К игрушкам равнодушен, — ответил отец.
— Вы дарите ему слишком сложные игрушки, — заметила Альбина, осматривая содержимое детской. — Все они работают сами: нажал кнопку — и всё само движется, светится, звенит. Это красиво, но не требует усилий. Такому ребёнку нужна простая активная игра. Завтра принесу «Охоту в джунглях» — старую игру от мамы. Там нужно целиться, стрелять, двигаться. Думаю, Захару понравится. А животных он любит?
— Не уверен, — ответил Геннадий Сергеевич. — Иногда он часами сидит рядом с попугаями и рыбками, иногда вовсе не обращает на них внимания.
— Рыбки, конечно, красивы, но с ними не поговоришь, их не погладишь. А как насчёт собак или кошек?
— Кошки — категорически нет. Старый кот в детстве его напугал — теперь боится. На собак смотрит с интересом, но издалека. Может, завести щенка?
— Обязательно! Лучше всего подойдёт пудель — добродушная, активная порода, хорошо ладит с детьми. Если не сработается, не переживайте — я возьму собаку себе. Давно мечтала, только руки не доходили.
Телефон Альбины тихо запищал, оповещая о новом сообщении.
— Профессор согласился! Он ждёт вас с Захаром завтра в два!
— Лёд тронулся, господа присяжные! — с облегчением улыбнулся Геннадий Сергеевич. — Вас подвезти домой? Герман, наверное, уже волнуется.
— Нет, — твёрдо сказала Альбина. — Я поеду к себе. Не хочу никого видеть. Что-то внутри сломалось сегодня. Пусть Герман думает что хочет — мне почему-то всё равно. Чувствую себя так, будто выгоревшая поляна — трава больше не растёт.
— Но со временем она обязательно вырастет снова, — мягко сказал мужчина, заводя двигатель. — Домой, так домой. Я отвезу.
Утром Альбину разбудил звук грохота посуды на кухне — Герман вернулся с дачи.
— Ну объясни мне, наконец, что это было?! — вошёл он в комнату без приветствия.
— Что именно? — спросила Альбина, стараясь говорить спокойно.
— Всё! И побег с шефом, и брошенные гости, и гора немытой посуды для меня и мамы. Ревновать тебя не буду — знаю, какой вкус у моего начальника. Это просто детская выходка!
— Во-первых, в день своего рождения я имею право не мыть посуду после гостей, — голос Альбины стал твёрже. — А во-вторых, чтобы быть нужной шефу, мне не надо быть моделью. У него ребёнок с проблемами, и я могу помочь. Кстати, с сегодняшнего дня я начинаю заниматься с Захаром. Так что времени у меня будет ещё меньше.
— Только не навреди ему, а то я у шефа в немилости окажусь! — бросил Герман, допивая кофе на ходу.
«Он даже не воспринимает меня как женщину», — пронзила мысль. Горло сжалось, глаза защипало. Хотелось закричать, разбить что-то, выбежать куда-нибудь — лишь бы не чувствовать этого унижения. Она столько лет была рядом, поддерживала, терпела… А он так и не заметил ничего.
После уроков она быстро проверила тетради первоклашек и с неожиданной радостью поспешила к Захару. Геннадий Сергеевич был дома, они только вернулись от профессора.
— Как прошло? — с надеждой спросила Альбина.
— Хорошо. Точнее, обнадёживающе. Я такого диагноста не встречал: никаких анализов, только беседа, наблюдение за движениями и взглядом на ребёнка. Дал простые рекомендации, которые раньше никто не предлагал. Просто чудо, что он ещё жив и работает. Выписал какие-то старинные микстуры, а не модную химию. Современные врачи бы рассмеяли. А я ему доверяю. А это что у вас?
Альбина доставала из сумки пакетики с фасолью разных цветов, макароны, пластилин, верёвочки с узелками.
— Сухомлинский говорил: «Ум ребёнка находится на кончиках пальцев». Сегодня будем развивать моторику. Можно фоном включить музыку? Она тоже важна. И игру принесла.
— Завтра поедем за щенком, — решил Геннадий Сергеевич.
Несколько дней прошли спокойно. Герман не интересовался, чем занята Альбина, и не вмешивался. Она не знала, радоваться этому или нет. Но лучше холодное равнодушие, чем постоянные скандалы. Пусть работает — энергия найдёт выход. А она может спокойно заниматься с Захаром, который стал немного раскрываться.
Если бы не один случай…
Однажды утром Альбина вышла из комнаты тихо, чтобы Герман её не услышал. А вот она его услышала:
— Солнышко, всё идёт отлично. У меня скоро доступ к базе, тогда дело пойдёт быстрее. Нет, не сегодня… Не сердись. Я же выполняю всё, что ты просишь. Жена сейчас увлечена своим педагогическим проектом, так что отвлекать меня не будет. Да, подарок был отличный. Я почти свободен. Я занят только нами.
Альбина медленно вернулась в комнату. Теперь всё стало понятно. Вот почему он не ревновал. Она для него — лишняя деталь. Она прислушалась к себе: боль? Нет. Скорее, усталость, разочарование. Её жизнь была потрачена на человека, который даже не заметил её жертв. Интересно, кто эта женщина? Не учительница, явно. Скорее, деловая партнёрша. Когда Герман уйдёт, кто будет мыть посуду на его праздниках?.. Вопрос риторический. Пора собираться к Захару.
В доме Геннадия Сергеевича её ждал неожиданный сюрприз — Захар встретил с улыбкой:
— Тётя Альбина, я учил Арчи прыгать через перекладину!
— Ну как?
— Не очень, он всё сбивал её. Но когда падал, был такой смешной — весело стало.
— Весело — это главное. А прыгать научится. Ну что, будем лепить улитку или сначала фасолинки будем собирать?
— Улитку! Только потом игру. И музыку ту, что вчера.
Альбина улыбнулась. Музыка индейцев понравилась мальчику — значит, он тянется к свободе. Нужно учесть.
«Охота в джунглях» затянула их надолго. Вернувшийся Геннадий Сергеевич застал детей, лежащих по обе стороны игрового поля, стреляющих маленькими пушечками. Захар воодушевлённо требовал продолжения.
— Похоже, я услышу клич победителя, — улыбнулся мужчина.
— Ой, совсем забыли про ужин! — спохватилась Альбина.
— Ничего страшного. После хорошей охоты аппетит всегда хороший. Сынок, поужинаешь с нами?
— Конечно! Я голодный после охоты.
— Он оттаивает, — шепнул Геннадий Сергеевич Альбине.
— Да. И пальцы стали увереннее. Через неделю можно начинать работать над речью. А благодаря Арчи половина работы уже сделана.
Щенок подбежал, радостно тявкнул, услышав своё имя.
— Это вам спасибо, — тепло сказал мужчина. — Без вас не было бы ни Арчи, ни этой охоты, ни аппетита.
Альбина опустила глаза.
По пути домой Альбина не могла перестать думать о Геннадии Сергеевиче и его сыне. Она чувствовала, как привязывается к ним всё сильнее, хотя изначально это было всего лишь сотрудничество. Но что поделать — её сердце уже давно опустело после Германа, детей у неё не было, а одиночество давило так, словно стены дома начинали сужаться. Возможно, ей удастся остаться близким другом семьи даже после того, как Захар больше не будет нуждаться в её помощи?
Только она не замечала собственного самообмана: отношения с Геннадием Сергеевичем уже давно вышли за рамки простой дружбы, а к мальчику она относилась уже не как к ученику, а как к ребёнку, которому так нужны любовь и забота матери. Но, может быть, это и к лучшему — то, что она не видела своих чувств отчётливо. Иначе испугалась бы их и потеряла ту искренность, которая делала общение таким тёплым.
Дома Альбина застала Германа спящим прямо в кресле перед включённым телевизором. На экране шли международные новости, рядом лежал недоеденный бутерброд, а чашка с недопитым чаем растеклась по деревянному столу. Альбина не стала будить его или убирать беспорядок — почему бы не позволить ему самому разобраться со своей жизнью? Только закрыла аккуратно дверь, оставив мужчину в одиночестве.
В коридоре её взгляд случайно упал на телефон Германа, лежащий на комоде. Соблазн был слишком велик. Подавив в себе слабое чувство вины, она нашла в списке вызовов утренний номер. Контакт назывался «Влада», рядом была фотография — уверенная женщина с короткой стрижкой, загорелая, с жёстким, целеустремлённым взглядом. Взглядом опытной женщины Альбина сразу поняла: эта женщина успешна, самостоятельна, следит за собой.
«Ну, Герман, с такой ты точно не разгонишься», — промелькнуло у неё в голове, и только потом она осознала, что думает о муже как о совершенно чужом человеке. Машинально сделав снимок экрана, она вернула телефон на место.
С того вечера Альбина начала чуть ли не шпионить за мужем — старалась просыпаться раньше, ложиться позже, невзначай прислушивалась к его телефонным разговорам. Это стало своего рода игрой, но теперь она хотела знать всё. Однако ничего конкретного выяснить не удалось. Лишь заметила, что Герман стал напряжённым, сосредоточенным и ещё более замкнутым. Видимо, дела у него с Владой не задались — планы оказались либо сложными, либо опасными. Что именно — Альбина не знала, но это не давало ей покоя.
А вот в доме Геннадия Сергеевича тоже стало как-то тревожно. Несмотря на прогресс у Захара, мужчина стал менее открыт, часто задумчиво поправлял очки, рассеянно смотрел в пол и избегал встречаться с Альбиной глазами. Она молчала, хотя давно научилась читать его настроение. Догадывалась, что, скорее всего, дело в работе — какие-то трудности, которые он старается решить сам.
Однажды вечером Герман вернулся рано. Бросил на кресло кожаную папку и направился на кухню за кофе. Альбина продолжала уборку, привычная к тому, что они стали почти соседями по квартире, чем супругами. У Захара поднялась температура, занятия отменились, и настроение у неё было хмурым. Она так привыкла каждый день видеть эту добрую семью…
Неудачно задев пылесосом кресло, Альбина смахнула папку на пол. Тяжёлый портфель раскрылся, документы разлетелись. Рефлекторно нагнувшись, она взглянула на бумаги — на них красовался гриф «Для служебного пользования». Вспомнились слова Германа о том, что доступ к таким документам у него ограничен. Получается, он его получил? Или же взял тайком? Возможно, это связано с указаниями Влады? Мысли закружились, пока Альбина размышляла, но тут в комнату вошёл Герман.
— Опять шаришь по чужим вещам?! — набросился он на неё. — Вечно тебе интересно! Шпионишь за мной?
— Я просто убиралась, — холодно ответила Альбина. — Папка сама упала. Может, хоть иногда убирайся сам?
— Как решу — так и буду убираться! — зло сверкнул он глазами и, схватив документы, выбежал из квартиры, даже не допив кофе.
Оставшись одна, Альбина села в кресло, пытаясь принять решение. Рассказать ли обо всём Геннадию Сергеевичу? Но что рассказывать? Не факт, что эти документы были переданы именно Герману. Возможно, их кто-то из замов оставил. Да и вряд ли Геннадий Сергеевич воспримет это как помощь — он слишком щепетилен. Особенно сейчас, когда сын болен. Нет, лучше подождать, а через пару дней, на занятии с Захаром, станет яснее.
Герман ночевать не вернулся. Утром тоже не показался. Альбина пожала плечами и отправилась на работу. Домой он явился только вечером, в возбуждённом состоянии, едва поздоровался и плотно прикрыл за собой дверь. Женщина решила не ввязываться, занялась лепкой пельменей для успокоения нервов.
Вдруг зазвонил телефон. Это был Геннадий Сергеевич:
— Добрый вечер, Альбина. Прошу прощения за поздний звонок, но Захар настоятельно требует продолжать занятия. Температура немного спала, и как только почувствовал себя лучше, сразу начал скучать. Можете завтра придти?
— Конечно, приду, как обычно. Передайте ему, что и я его очень жду. Привезу верёвочки для узлов и поговорим о парусниках — должно понравиться.
— Спасибо, Альбина. Извините, что не пришёл тогда сразу. Честно говоря, меня совсем не тянуло к Герману, но мне повезло, что я оказался у вас. Спасибо, что Вы есть.
Послышались короткие гудки. Альбина стояла, чувствуя, как внутри разливается тепло. Всего одно слово, один звонок — и мир снова стал светлее. Ещё мгновение назад она была напряжена, подавлена, готова к худшему — а теперь в сердце стало легко. Да, действительно, счастье, что Геннадий Сергеевич пришёл на её день рождения. И для неё тоже.
На следующий день Альбина спешила к Захару с нетерпением, будто не она к нему идёт, а он к ней. Когда она, раскрасневшаяся от ветра и радости, вошла в комнату, мальчик радостно подпрыгнул на кровати:
— Ура! Тётя Альбина! Я тебя так ждал, что даже температуру уговорил уйти. Посмотри, я здоров, и мы можем играть! Во что сегодня?
— Сегодня мы станем моряками, просоленными морским ветром, и будем вязать самые настоящие морские узлы, — улыбнулась Альбина, доставая картинки с парусниками и верёвки. — Готов?
С этими словами Альбина вытряхнула из пакета матросскую шапочку и воротник и надела их на Захара. Мальчик просиял:
— Давай, ты будешь капитаном!
— А ты тогда кем будешь? — рассмеялась она.
— Я буду боцманом! — важно выпятил грудь мальчик. — Это такое слово… тяжёлое и настоящее!
— Тогда, боцман, приступаем! Сейчас я покажу тебе первый узел. Он несложный — быстро научишься! — Альбина достала два тонких верёвочных тросика.
Поздно вечером домой вернулся Геннадий Сергеевич. Он был рад видеть Альбину, но в его глазах, обычно мягких и добрых, сквозило напряжение, которое он старательно маскировал.
— Простите, если я лезу не в своё дело, — нерешительно начала Альбина, — но я хотела спросить: у Вас на работе какие-то проблемы? Просто я вижу вас обоих — и Германа тоже — и не могу не подумать…
Мужчина внимательно посмотрел на неё:
— Скажем так, есть определённые сложности. Но они никак не связаны с моим отношением к Герману. Личное я всегда отделяю от работы.
— Дело не в ваших отношениях, — Альбина слегка сжала губы. — Просто Герман оказался под влиянием женщины, которая мне кажется опасной. Не знаю, насколько далеко это зайдёт. Вот, посмотрите на фото.
Геннадий Сергеевич взглянул на снимок Влады и нахмурился:
— Погодите… Вы её знаете? Это одна из тех, кто работает против нас. Женщина с репутацией акулы. Вы знакомы с ней?
— Нет, конечно, — поспешила заверить Альбина. — Но вот мой муж — да. И, кажется, слишком близко общается для женатого человека.
— Интересно. И как вы узнали об этом?
— Совпали обстоятельства. Однажды я услышала, как он разговаривал с ней по телефону. А потом нашла её имя в списке вызовов на его телефоне. Он даже называл её указания «ценными» и говорил, что выполняет их старательно. А пару дней назад принёс домой папку с документами со служебным грифом. Когда я её подняла, он просто взорвался от злости. Такого я за ним раньше не замечала.
— О женщины… — вздохнул Геннадий Сергеевич, качая головой. — В самых добрых из вас живёт интуиция разведчика. Но вы уверены, что она действительно влияет на него?
— Уверена. И, боюсь, совсем не в пользу вашей компании. Он явно стал другим человеком.
Мужчина внезапно сжал кулаки до побелевших костяшек:
— Значит, вот где корни утечки… Какой же я глупец, что не подумал об этом раньше! Альбина, вы сможете остаться с Захаром? Мне нужно срочно в офис.
— Может быть, лучше утром? — попыталась остановить его девушка. — Темнеет, вы устали…
Но Геннадий Сергеевич уже почти выбежал из дома.
— Ну что ж, Захар, будем ужинать вдвоём, — вздохнула Альбина, глядя вслед уходящему мужчине. — А после поучим Арчи прыгать через перекладину. Может, сегодня ему удастся не сбивать её?
Она говорила весело, но внутри всё сжималось от тревоги. Ей не хотелось, чтобы он ехал сейчас куда-либо. Особенно в такую погоду. Особенно в таком состоянии.
Захар давно спал, рядом с ним уснул и щенок, а Альбина всё ещё ждала. Телефон молчал. Она не решалась звонить — номер не отвечал. Что-то случилось. Только что?
И тогда в тишине ночи вдруг зазвонил телефон. На экране высветился знакомый номер.
— Алло, Геннадий Сергеевич?! Где вы? С вами всё в порядке?
Трубка ответила чужим, официальным голосом:
— Здравствуйте. Кем Вам приходится Чеботаёв Геннадий Сергеевич?
— Я… Я учительница его сына. Что с ним? Мы его ждём.
— Он находится в больнице скорой помощи. Попал в аварию.
— Он жив?! В каком состоянии?!
— Состояние средней тяжести. После операции он пока не пришёл в себя. Пытаемся найти родных или близких. Ваш номер был среди последних вызовов.
— Родственников здесь нет. Только коллеги. Я сообщу в фирму. Скажите, он же выживет?
— Мы надеемся. Время покажет.
Телефон отключился. Альбина сидела как поражённая молнией. Она ведь чувствовала, предчувствовала — не хотела его отпускать. Дождь, темень, гнев в сердце… Господи, пусть он выживет.
Что делать с Захаром? Конечно, она останется с ним. В школе помогут. Но кому сообщить о происшествии? Секретарь придет только утром.
Вдруг — Римма! Та самая женщина из шезлонга, троюродная сестра Германа. Она работает в той же фирме. Возможно, знает больше.
Альбина лихорадочно стала искать номер.
Римма отреагировала мгновенно. Через полчаса она была в больнице, а ещё через час — у Альбины.
— Аля, успокойся. Всё под контролем. Органы целы, кости срастутся. Главное — он жив. Только вот в сознание пока не приходит. Удар был сильным.
— А как вообще произошло?
— Высокая скорость, мокрая дорога, резкий поворот. Машина вылетела в кювет и врезалась в дерево. Хорошо, что не загорелась. Знаешь, куда он так спешил?
— Знаю, — Альбина собралась с мыслями и рассказала всё — про Владу, про документы, про то, что Герман изменился.
Выслушав, Римма помрачнела и стала похожа на сторожевого пса перед стаей волков:
— Я никогда не думала, что Герман на такое способен. Влада — опасная женщина. Они с её компанией работают по одному сценарию: находят слабое место у конкурента, используют и выкидывают. Герман — четвёртый, кем воспользовались. Он думает, что она его любит? Идиот. Она использует его, как временный инструмент. А когда выбросит, он останется ни с чем — без семьи, без любимой, без работы. Если же станет известно, что именно он допустил утечку информации, ему не поздоровится даже в школьной охране. В бизнесе такие ошибки не прощают.
— Что теперь делать? — не могла успокоиться Альбина. — Пока Геннадий Сергеевич в больнице, они могут всё развалить.
— Я должна поговорить с Германом. Он ведь вечером вернулся домой?
— Да. Только я не видела, была ли у него папка. Он был зол, я не рисковала показываться на глаза.
— Тогда пошла к нему. Надеюсь, мне удастся пробить его затуманенный тестостероном мозг. Главное — чтобы он ещё не передал документы.
— Скажи потом, как всё прошло, ладно? — попросила Альбина. — Мне невыносимо просто ждать.
— Конечно, дам знать. А ты пока побудь с Захаром. Он сейчас самый уязвимый из нас.
Римма долго не отвечала — беседа с Германом оказалась непростой. Но когда она наконец позвонила, голос её звучал почти торжествующе:
— Аля, представляешь, мы вовремя приехали — буквально на последнем дыхании. Ты молодец, что заглянула в ту папку. Герман уже был на пути к Владе. Хотел отдать ей документы. Хорошо, что не предупредил о визите — застал её… совсем не одну. И очень явственно не одну. Это вывело его из равновесия, и документы он так и не отдал. Это хорошая новость. Плохая — они запрограммировали его как робота. Он до сих пор считает, что его ценят за талант, а не используют. Даже факт её измены объясняет как «обычный флирт». Пришлось вспомнить всё, что знаю об их методах, чтобы он задумался. Всё, я еду в офис, там подниму информацию поконкретнее. Вечером заеду за тобой — сходим к Геннадию в больницу.
Альбина почувствовала, как напряжение начинает спадать, но вместе с этим пришла усталость. Хотелось только одного — лечь и закрыть глаза. Она опустилась на диван, чувствуя, как тело становится тяжёлым, веки смежаются… За дверью что-то шуршало, но Альбина даже не удивилась. Последнее, что она ощутила — это мягкость подушки и странное, почти забытое чувство безопасности. Сон накрыл тёплым одеялом, и мысли потекли, растворились…
Визит в больницу вечером принёс мало радости. Геннадия Сергеевича не пустили в реанимацию — состояние всё ещё было тяжёлым. Альбина начала настаивать:
— Я уверена, он слышит. Разговоры о сыне, о работе, о доме могут стать для него стимулом. Прошу вас, дайте мне возможность быть рядом хотя бы несколько минут.
Медики пытались отказать, ссылаясь на правила, но против влюблённой женщины эти правила были бессильны. После нескольких часов упорства, включавших угрозы вызвать полицию и демонстрации гражданской позиции прямо у дверей кабинета заведующего, врач наконец сдался:
— Ладно, передам вашу просьбу завотделением. Решение будет не моё.
Уже на следующее утро у кабинета заведующего стояли Альбина и Захар, прижимая к себе сумку с вертлявым Арчи внутри.
— Вы, знаете, если бы все пациенты имели таких родственников, медицина бы процветала, — устало, но доброжелательно сказал заведующий. — Ладно, три минуты. Экспериментальный режим. Больше не обещаю.
— Спасибо! — обрадовалась Альбина и, взяв Захара за руку, понеслась в палату.
Геннадий Сергеевич лежал, размеренно дыша, словно просто отдыхал. Его лицо было бледным, но спокойным.
— Геннадий Сергеевич, — начала Альбина, с трудом сдерживая волнение, — всё почти уладилось. Герман не отдал документы, Римма с ним поговорила. У нас с Захаром всё хорошо. Мы освоили шесть видов морских узлов, и у него получается. А ещё… Захар, расскажи папе, что нового.
Мальчик осторожно взял отцовскую руку:
— Папочка… я сегодня научился говорить букву «р». Смотри: «Р-р-р».
И тут произошло чудо: услышав рычание, Арчи вдруг радостно залаял. Шум привлёк внимание медиков, один из них уже начал сердито хмуриться:
— Собака?! Как вы вообще решились притащить животное в реанимацию?!
Но его слова заглушил возглас медсестры:
— Он пришёл в себя!
— День рождения в больнице — конечно, не то, что на даче, — улыбаясь сквозь слёзы, начала Альбина, распаковывая подарки и ставя букет алых роз. — Но цветы и внимание тоже есть.
— Это Марлен, — чуть приподнявшись, сказал Геннадий. — Очень редкий сорт.
— Тогда я догадалась, что это от тебя, — наклонилась к нему Альбина. — Только не понимала: ты меня жалеешь или тебе действительно нравлюсь?
— Теперь поняла? — серьёзно спросил он.
Она кивнула.
— Тогда я обещаю дарить тебе такие розы каждый год на день рождения, — с усилием приподнял он гипсовую руку и обнял её. — Чтобы ты всегда помнила: я тебя очень люблю.
А за окном, несмотря на белые стены и запах лекарств, уже начинало цвести весеннее утро.