“Какая роскошь, прямо смотри! — бросил бывший, хотя сам же переводит гроши на алименты.
Вероника закрыла дверь ванной и прижалась спиной к ней. Закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Пять минут тишины перед наступающим хаосом.
Advertisements
— Мам, папа приехал! — прозвучал в комнате возбуждённый голос Тимофея.
Она провела ладонями по лицу, посмотрела на себя в зеркало. Ничего особенного — обычная женщина, тридцать два года, каштановые волосы собраны в небрежный хвост, лицо без макияжа. Именно в таком виде он её всегда ненавидел больше всего.
— Сейчас, родной!
Когда она вошла в гостиную, Борис уже устроился на диване, закинув ногу на ногу, как будто это его законное место, а она — всего лишь случайная гостья. Тимофей крутился рядом, показывая отцу новую игрушку.
— Привет, — холодно сказала Вероника.
Борис осмотрел её с головы до ног.
— Шикарно устроилась! — сказал он с насмешкой, поглаживая обивку дивана. — Хорошо устроилась, а на алименты всё жалуешься.
Вероника сжала зубы. Только не сейчас. Только не при сыне.
— Тим, собирай вещи, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Не забудь книгу для чтения.
Мальчик кивнул и быстро убежал в свою комнату. Борис следил за ним, а затем снова переключился на свою любимую тему.
— Ты жалуешься на нехватку денег, а сама мебель покупаешь. Интересно, кто спонсирует? — сказал он с ехидной улыбкой.
— Это не твоё дело, — резко ответила Вероника. — Пять тысяч в месяц — это не алименты, это унижение. И ты прекрасно это знаешь.
— Больше не получишь. Сама захотела развестись — сама и выкручивайся, — пожал он плечами. — Я тебя предупреждал.
Вероника отвернулась, чтобы он не увидел, как её руки начинают дрожать. Три года прошло с того момента, как они развелись, а он всё ещё мстит. Каждая встреча, каждый разговор превращается в пытку.
— Давай сегодня без этого, — тихо сказала она. — Тимофей так ждал этих выходных с тобой.
Борис встал с дивана и подошёл ближе. От него пахло дорогим парфюмом и самодовольством.
— Что ты ожидала? Что я буду изображать довольного бывшего мужа? — прошипел он, понижая голос. — Ты разрушила нашу семью. Ты всё испортила.
— Семью? — Вероника горько усмехнулась. — Ту, где ты появлялся под утро? Где моё мнение не значило ничего? Где ты контролировал каждый мой шаг?
— Я любил тебя! — вырвалось у него с такой яростью, что она отступила. — А ты выбросила все в мусор. И знаешь что? Я буду напоминать тебе об этом снова и снова.
Дверь в комнату Тимофея открылась, и мальчик выбежал с рюкзаком.
— Я готов, пап!
Лицо Бориса мгновенно преобразилось — злоба исчезла, уступив место сияющей улыбке.
— Отлично, чемпион! Сегодня будет незабываемый день!
Тимофей подбежал к маме и крепко её обнял.
— Пока, мамочка.
— До завтра, солнышко, — Вероника поцеловала его в макушку. — Слушайся папу.
Она проводила их до двери, помахала Тимофею. Борис, не оглядываясь, взял сына за руку и направился к лифту. В последний момент он всё же оглянулся и бросил на неё тот самый взгляд — это ещё не конец.
Дверь захлопнулась. Вероника медленно опустилась на пол, прижалась спиной к стене и закрыла лицо руками.
— Он просто невыносим, — Анна раздражённо помешала ложкой в кофе. — Как ты вообще с ним жила?
Они сидели в уютном кафе неподалёку от дома Вероники. Тимофей был с отцом, и она могла позволить себе несколько часов свободы.
— Он не всегда был таким, — Вероника задумчиво смотрела в окно. — В начале всё было иначе. Потом… всё менялось постепенно. День за днём. И я не замечала, как погружалась в эту трясину.
— Но ты нашла в себе силы уйти, — Анна положила руку на плечо подруги. — Многие не решаются.
— Ради Тимофея, — кивнула Вероника. — Я не хотела, чтобы он рос в семье, где отец считает, что может распоряжаться матерью. Где крик и контроль — норма.
— А теперь он мстит тебе этими жалкими подачками, — Анна покачала головой. — Но ты можешь подать на увеличение алиментов? По закону он обязан платить больше.
Вероника сделала глоток кофе.
— Могу. Но он работает неофициально, по документам получает копейки. Судиться можно месяцами, а результат тот же. К тому же он пригрозил, что в таком случае потребует равного времени с Тимофеем.
— Он шантажист, — резко сказала Анна.
— Он отец моего ребёнка, — тихо ответила Вероника. — Как бы там ни было. И Тимофей его обожает.
Анна пристально посмотрела на подругу.
— Вер, скажи честно — ты его боишься?
Вероника хотела возразить, но слова застряли в горле. Боится ли она? Не физически — Борис никогда не поднимал на неё руку. Но то, как он умеет проникать под кожу, выбивать почву из-под ног одним словом, одним взглядом…
— Наверное, да, — наконец призналась она. — Боюсь, что он никогда не отпустит прошлое. Что эта война никогда не закончится.
— Она закончится, когда ты перестанешь бояться, — Анна сжала её ладонь. — Я через это прошла, помнишь? С Игорем было то же самое. Пока я дрожала от каждого его слова, он чувствовал власть. А потом я просто… перестала реагировать.
— Легко сказать.
— Непросто. Но возможно, — Анна улыбнулась. — И знаешь, с чего начать? С того самого дивана, который его так задел.
— О чём ты? — не поняла Вероника.
— Начни жить для себя, — пояснила Анна. — Не для того, чтобы ему что-то доказать, а для себя. Купи ту лампу, о которой мечтала. Сделай новую прическу. Запишись на курсы. Ты свободна, понимаешь? А он — нет. Он застрял в прошлом, а ты — нет.
Вероника задумалась. В чём-то подруга была права. Все эти три года она жила в постоянном напряжении, экономила на всём, лишь бы Борис не мог упрекнуть.
— Три года, — прошептала она. — Три года я оглядывалась на него.
— Пора перестать, — твёрдо сказала Анна.
Звонок в дверь раздался ровно в семь. Вероника открыла, и Тимофей тут же вцепился в неё, обнимая за ноги.
— Мамочка! Мы катались на аттракционах! И папа купил мне огромную машинку!
— Здорово! — она провела рукой по его волосам. — Иди, покажи.
Мальчик умчался в комнату, а Борис остался в дверях, опираясь на косяк. Его взгляд сразу же зацепился за новую лампу в гостиной.
— Деньги лишние? — язвительно спросил он.
Вероника вдруг почувствовала, как внутри что-то перевернулось. Усталость от вечной обороны, от бесконечных уколов накрыла её. Сколько можно?
— Знаешь, — она посмотрела ему прямо в глаза, — ты прав. Живу шикарно. И буду жить ещё лучше. Потому что я этого заслуживаю.
Борис явно не ожидал такого ответа. Он замер, будто не понимая, что происходит.
— Да ты…
— Спасибо, что привёз Тимофея вовремя, — она перебила его, сохраняя спокойствие. — Увидимся через две недели.
И закрыла дверь прямо перед его ошеломлённым лицом.
Тимофей влетел в комнату, размахивая огромной красной пожарной машинкой.
— Мам, смотри какая! С настоящей сиреной и выдвижной лестницей!
Вероника улыбнулась, присев на корточки рядом с сыном.
— Потрясающая машинка! Папа выбрал тебе замечательный подарок.
Лицо мальчика светилось от восторга, и в груди Вероники что-то болезненно сжалось. Какими бы сложными ни были их отношения с Борисом, ради таких мгновений стоило терпеть всё. Ради этой чистой, беззаветной детской радости.
— Папа сказал, что ты мало работаешь, поэтому у нас мало денег, — неожиданно сообщил Тимофей, нажимая на кнопку, и оглушительная сирена заполнила комнату. — И что если бы мы жили вместе, у нас был бы большой дом и много игрушек.
Вероника замерла. В пальцах мгновенно похолодело.
— Он… что именно сказал?
Тимофей пожал плечами, увлечённо крутя в руках новую игрушку.
— Что если бы ты не была такой упрямой, мы бы жили втроём. И завели бы собаку, — он поднял на мать большие глаза. — Мам, а правда, можно нам собаку?
Вероника сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с внезапной волной гнева.
— Тим, родной, иди помой руки и переоденься. Я разогрею ужин, — как можно спокойнее произнесла она.
Когда сын скрылся в ванной, Вероника схватила телефон и быстро набрала сообщение Борису: «Нам нужно срочно поговорить. Это серьёзно.»
Ответ пришёл почти мгновенно: «Не о чём.»
Она так сильно сжала телефон, что хрустнул пластик. «Ты используешь ребёнка, чтобы давить на меня. Это отвратительно.»
«Я просто говорю сыну правду. Ты сама разрушила нашу семью.»
Вероника швырнула телефон на диван. Слёзы подступили к горлу, но она сжала зубы. Нет, больше она не будет плакать из-за него. Хватит.
— Я не пойду к папе! Не хочу!
Тимофей стоял посреди прихожей, упрямо скрестив руки на груди. Вероника присела перед ним, пытаясь заглянуть в заплаканные глаза.
— Солнышко, но почему? Ты же всегда так ждёшь встреч с папой.
— Он сказал, что поедем к бабушке Зине, — мальчик шмыгнул носом. — А она… она меня не любит. Говорит, что я весь в тебя, и поэтому ничего путного из меня не выйдет.
Вероника почувствовала, как внутри закипает ярость. Мать Бориса всегда относилась к ней с холодным презрением, но переносить свою ненависть на ребёнка…
— Тим, у вас с папой сегодня запланирован поход в музей, — мягко напомнила она. — Ты ведь так мечтал увидеть скелет тираннозавра.
— Я не хочу никуда идти, — мальчик упрямо потряс головой. — Можно я останусь с тобой? Пожалуйста.
В дверь позвонили. Вероника выпрямилась, сделала глубокий вдох. Открыв дверь, она увидела Бориса в строгом костюме, с привычной самоуверенной ухмылкой.
— Ну что, чемпион, готов? — он заглянул через плечо Вероники и нахмурился, увидев опухшее от слёз лицо сына. — Что случилось?
— Тимофей не хочет ехать к твоей матери, — ровно сказала Вероника. — И я его прекрасно понимаю.
Лицо Бориса исказилось.
— А, так ты настраиваешь его против моей семьи? — прошипел он. — Отлично работаешь.
— Нет, Борис, — Вероника покачала головой. — Это твоя мать настраивает его против меня. Говорит, что он неудачник, потому что похож на меня.
— Чушь собачья, — резко отрезал он. — Мама обожает Тиму.
— Папа, я не хочу к бабушке, — тихо, но твёрдо повторил Тимофей, прячась за маминой спиной.
Борис нахмурился, переводя взгляд с сына на бывшую жену.
— Ты его просто запугала…
— Борис, остановись, — Вероника подняла руку. — Не при ребёнке. Тимофей, иди в комнату, я поговорю с папой.
Мальчик с явным облегчением умчался. Вероника скрестила руки на груди.
— Что это за игры? — спросила она. — Зачем ты внушаешь ему, что мы могли бы жить вместе? Зачем снова даёшь ему ложную надежду?
Борис прищурился.
— А почему нет? Это правда. Если бы ты не устроила этот цирк с разводом…
— Цирк? — Вероника горько усмехнулась. — Для тебя наш брак был таким уж идеальным?
— Да, чёрт возьми! — он повысил голос. — У нас была нормальная семья. Я обеспечивал вас. Чего тебе ещё не хватало?
— Свободы, — твёрдо ответила она. — Уважения. Возможности дышать. Ты контролировал каждый мой шаг, каждую копейку, каждое слово. Это не семья, Борис. Это был ад.
— Я любил тебя! — вырвалось у него с такой яростью, что Вероника невольно отпрянула. — И до сих пор люблю, несмотря на всё, что ты натворила!
Она остолбенело уставилась на него. Этого признания она никак не ожидала.
— Если это любовь, — медленно произнесла она, — то я предпочитаю одиночество.
Борис провёл рукой по лицу, и вдруг его уверенность куда-то испарилась.
— Я не понимаю, где ошибся, — тихо сказал он. — Я старался. Я думал, что всё делаю правильно.
Вероника впервые за долгие годы увидела в нём не врага, а сломленного человека.
— Борис, — она вздохнула, — ты пытаешься вернуть прошлое, которого уже нет. И вовлекаешь в это Тимофея. Это жестоко по отношению к нему.
— А разрушить семью — не жестоко? — в его голосе снова зазвучали знакомые нотки горечи.
— Наша семья умерла задолго до развода, — Вероника покачала головой. — Мы просто делали вид, что всё в порядке. Я больше не могла.
Они стояли в тяжёлом молчании, будто между ними не три года вражды, а целая пропасть. Наконец Борис заговорил:
— Я хочу быть хорошим отцом. Я правда этого хочу.
— Тогда начни с того, чтобы услышать сына, — мягко сказала Вероника. — Сегодня он не хочет видеть твою мать. Уважай его выбор.
Борис явно боролся с собой. Наконец он кивнул.
— Хорошо. Пусть решает сам.
Вероника позвала Тимофея, и тот нерешительно выглянул из комнаты.
— Тим, — Борис присел перед сыном, — мы не поедем к бабушке, если ты не хочешь. Как насчёт музея с динозаврами?
Лицо мальчика просияло.
— Правда? — он недоверчиво посмотрел на отца. — И ты не будешь злиться?
— Не буду, — Борис протянул руку. — Обещаю.
Тимофей вопросительно взглянул на маму. Она улыбнулась и кивнула.
— Иди, родной. Папа сдержит слово.
Борис взял сына за руку, и они вышли в подъезд. У лифта он обернулся и посмотрел на Веронику долгим, изучающим взглядом. Без привычной злобы, а словно пытаясь что-то понять.
— Я позвоню, если задержимся, — неожиданно сказал он.
Когда дверь лифта закрылась, Вероника прислонилась к стене и закрыла глаза. Что-то изменилось. Самую малость, но изменилось.
Месяц спустя Вероника с удивлением осознала, что теперь ждёт выходных, когда Тимофей уходит к отцу, без привычного чувства тревоги. Борис больше не использовал сына как оружие. Не отпускал язвительных комментариев о её жизни. Он всё ещё был далёк от идеала, но война, кажется, пошла на спад.
В пятницу вечером, когда он пришёл за сыном, его взгляд зацепился за новые шторы в гостиной.
— Ремонт затеяла? — спросил он, но без привычной едкости.
— Постепенно, — кивнула Вероника. — Шаг за шагом.
Борис неловко переступил с ноги на ногу.
— Слушай… Я тут подумал. Мы оба хотим, чтобы у Тимофея было всё необходимое.
Вероника насторожилась. К чему он ведёт?
— Я увеличу алименты, — он выдавил из себя. — До пятнадцати тысяч. Больше пока не могу.
Она изумлённо уставилась на него.
— Почему?
— Потому что он мой сын, — пожал плечами Борис. — И… я был неправ. Во многом.
Эти слова — признание своей неправоты — она не слышала от него за все годы брака.
— Спасибо, — искренне сказала Вероника. — Для Тимофея это важно.
Борис кивнул и отвел глаза.
— Я не хочу войны, Вер. Правда не хочу.
Она почувствовала, как внутри разливается тёплое чувство — не любовь, нет, но что-то похожее на облегчение. На мир после долгой и изнурительной битвы.
— Я тоже, — тихо ответила она. — Никогда не хотела.
Когда они с Тимофеем ушли, Вероника подошла к окну. Внизу, на детской площадке, сын показывал отцу новый трюк на турнике. Борис смеялся и аплодировал. Она улыбнулась.
Роскошь — это не новый диван или лампа. Роскошь — это спокойствие. Возможность дышать полной грудью. И она наконец начала понимать, что заслуживает этой роскоши.