— Значит, квартира не моя? — Инна сжала в руках завещание так крепко, что хрустнула бумага.
Нотариус поправил очки и кивнул.
— Анастасия Петровна Волкова оставила квартиру племяннику — Олегу Николаевичу Волкову. Вам завещано лишь право проживания до конца жизни.
Инна медленно опустилась на стул в коридоре нотариальной конторы. Восемь лет. Восемь лет она ухаживала за бабушкой Настей, как за родной матерью. Носила лекарства, готовила завтраки, мыла полы в её квартире. Слушала одни и те же истории про войну и молодость. А когда старушка слегла, Инна переехала к ней совсем — спала на раскладушке на кухне, чтобы ночью помочь дойти до туалета.
— А племянник этот… он хоть раз приезжал? — голос у Инны звучал хрипло.
— Олег Николаевич живёт в Екатеринбурге. Анастасия Петровна упоминала, что видела его последний раз лет пятнадцать назад.
Инна встала, качнувшись. Руки дрожали, но она сжала ручку сумки покрепче.
— Понятно. А когда он приедет за квартирой?
— На следующей неделе. Документы уже отправлены.
Дорога домой показалась бесконечной. Инна шла по знакомым дворам, мимо детской площадки, где когда-то играла с внуками соседей, мимо магазинчика, куда бегала за хлебом для бабушки Насти. Теперь всё это станет чужим. Она — временная жилица в доме, который считала своим.
Поднявшись на третий этаж, Инна остановилась у двери квартиры 47. На звонке до сих пор висела бумажка: «Волкова А.П.» Надо будет переклеить.
В квартире пахло лекарствами и старыми вещами. Инна прошла в спальню бабушки Насти и села на край кровати. Здесь она провела столько бессонных ночей, когда старушке становилось плохо.
— Ну зачем же так, бабуль? — прошептала она в пустоту. — Я ведь думала, мы семья…
Инна встала и подошла к старому платяному шкафу. Бабушка Настя просила не трогать его до самой смерти. «Там мои самые важные вещи», — говорила она. Теперь, видимо, пора было разбирать.
Створки шкафа скрипнули. Внутри висели платья семидесятых, пахнувшие нафталином, стопки пожелтевших фотографий и коробки с документами. На верхней полке Инна заметила конверт, на котором было написано её имя.
Руки затряслись сильнее.
— Инночка, дорогая. Если ты читаешь это, значит, меня уже нет рядом, — начиналось письмо. — Прости меня за обман с завещанием. Но я должна была так поступить.
Инна опустилась на пол прямо у шкафа, прижимая письмо к груди.
Инна развернула письмо дальше, стараясь не думать о том, как предательски звучат слова «обман с завещанием».
— Олег — мой единственный родственник по крови, но он чужой мне человек. А ты, Инночка, стала мне дочерью, которой у меня никогда не было. Но если бы я оставила тебе квартиру, ты бы отказалась от неё. Говорила же: «Что вы, бабуль, у вас есть племянник!» Помнишь?
Инна вспомнила. Действительно, когда полгода назад бабушка Настя заговорила о завещании, Инна замахала руками:
— Да что вы такое говорите! У вас же родня есть!
— Вот поэтому я и пошла на хитрость, — продолжала читать Инна. — В банке «Возрождение» на Пролетарской улице, ячейка номер 127. Ключ лежит в шкатулке с бусами, на дне. Код — моя дата рождения: 1534. Там тебя ждёт настоящий подарок за все твои добрые дела.
Инна отложила письмо и лихорадочно стала искать шкатулку. Нашла её на комоде, под кружевной салфеткой. Действительно, на дне лежал маленький ключик.
— Банковская ячейка? — пробормотала она. — Зачем бабуле банковская ячейка?
В письме было ещё несколько строк:
— Олег получит квартиру и продаст её — ему нужны деньги на лечение сына. А тебе я оставляю то, что действительно дорого. Не грусти, родная. Всё будет хорошо. Твоя бабушка Настя.
Инна сложила письмо и прижала к груди. Слёзы, которые она сдерживала в нотариальной конторе, наконец хлынули. Но теперь это были не слёзы обиды, а что-то другое — облегчение вперемешку с любопытством.
— Что же ты там спрятала, хитрая моя? — прошептала она сквозь слёзы.
Инна взглянула на часы. Банк работал до шести, успеет. Она быстро оделась, сунула ключ в карман и выбежала из квартиры.
В банке Инну проводили в хранилище. Сотрудница, пожилая женщина с добрыми глазами, помогла найти ячейку 127.
— Анастасия Петровна была нашей постоянной клиенткой, — сказала она. — Очень пунктуальная дама. Каждый месяц приходила что-то докладывать в ячейку.
— Каждый месяц? — удивилась Инна.
— Ага. Последний раз была в январе, незадолго до… ну, вы понимаете.
Инна ввела код — 1534, день рождения бабушки Насти. Ячейка открылась с тихим щелчком.
Внутри лежали стопки купюр, аккуратно перевязанные резинками, и ещё одно письмо.
— Господи… — прошептала Инна, хватаясь за сердце.
— Инночка, — читала она уже дома, сидя за кухонным столом. — Это деньги, которые ты мне приносила каждый месяц на продукты и лекарства. Я их не тратила. Питалась пенсией, а твои деньги откладывала. Восемь лет по пять тысяч рублей в месяц — получается четыреста восемьдесят тысяч. Плюс проценты в банке.
Инна отложила письмо и уставилась на стопки денег на столе. Она действительно каждый месяц давала бабушке пять тысяч — на еду, на коммуналку, на таблетки. Считала своим долгом помочь одинокой старушке.
— А я-то думала, у неё совсем нет денег, — пробормотала она.
Письмо продолжалось:
— Но это ещё не всё. Я продала дачу моего покойного мужа. Олег про неё не знает — мы её купили уже после того, как он уехал из города. Дача ушла за восемьсот тысяч. Итого у тебя чуть больше миллиона рублей.
Инна почувствовала, как голова идёт кругом. Миллион рублей. За эти деньги можно купить маленькую квартиру в том же районе.
— И ещё одно, — дочитывала она. — В коробке из-под конфет на антресоли лежат документы на гараж в кооперативе «Металлист». Его я тоже оставляю тебе. Там стоит мой старенький «Жигули» — может, пригодится.
В дверь позвонили. Инна быстро сгребла деньги в пакет и спрятала в холодильник, под овощи.
На пороге стоял мужчина лет сорока пяти с дорожной сумкой.
— Добрый вечер. Вы Инна Сергеевна? Я Олег Волков, племянник тёти Насти.
— Проходите, — растерянно сказала Инна.
Олег оглядел прихожую, заглянул в комнаты.
— Квартира в неплохом состоянии. Быстро продам. Мне деньги позарез нужны — сын лечится в Германии, операция дорогая.
— А вы… вы хотите, чтобы я съехала? — тихо спросила Инна.
— Да нет, что вы! Тётя в завещании написала, что вы можете жить здесь до конца жизни. Я не зверь какой. Просто покупатель будет знать об этом условии.
Инна кивнула. В груди что-то сжалось, но уже не так больно, как утром.
Олег прошёл на кухню и сел за стол, где час назад лежали письма бабушки Насти.
— Расскажите мне про тётю. Я, честно говоря, почти её не помню. Видел в последний раз, когда мне было лет двадцать пять.
Инна поставила чайник и достала печенье. Руки слегка дрожали — она всё думала о спрятанных деньгах.
— Анастасия Петровна была очень одинокой. Мужа похоронила рано, детей не было. Я переехала в эту квартиру восемь лет назад, стала помогать по хозяйству.
— А откуда вы, если не секрет?
— Из Тулы. Муж умер, дочка в Америке живёт. Я тут работу нашла в детском саду нянечкой, сняла комнату у бабушки Насти. А потом… она заболела, и я за ней ухаживала.
Олег кивнул, отпивая чай.
— Понимаю. Наверное, тяжело было? Старые люди капризные бывают.
— Да нет, что вы! — всплеснула руками Инна. — Она была как мать для меня. Рассказывала про войну, учила готовить пироги с капустой. Мы вечерами чай пили и сериалы смотрели.
— А денег она вам не оставила? В завещании только про квартиру написано.
Инна поперхнулась чаем. Сердце застучало так громко, что, казалось, Олег должен был его услышать.
— Нет, — соврала она. — Какие деньги? У неё была одна пенсия.
— Странно. Тётя же работала всю жизнь бухгалтером, потом пенсию получала приличную. Должны были накопления остаться.
— Лекарства дорогие, еда… всё ушло на лечение, — промямлила Инна.
Олег допил чай и встал.
— Ладно. Завтра риелтор придёт, квартиру оценивать. Вы не против?
— Конечно, не против.
Когда Олег ушёл, Инна заперла дверь на все замки и достала деньги из холодильника. Миллион рублей лежал на кухонном столе. Больше денег, чем она видела за всю свою жизнь.
Но что-то грызло изнутри. Олегу нужны деньги на лечение сына, а она скрывает целое состояние. Правильно ли это?
Инна перечитала письмо бабушки Насти. «Олег получит квартиру и продаст её — ему нужны деньги на лечение сына. А тебе я оставляю то, что действительно дорого.»
— Значит, она знала про его сына, — пробормотала Инна. — И всё равно решила разделить так.
Она взяла телефон и набрала номер дочери в Америке. Через океан послышался сонный голос:
— Мама? Ты чего так поздно звонишь?
— Леночка, у меня тут ситуация… — и Инна рассказала всё: про завещание, про письма, про деньги.
— Мам, ты что, серьёзно? Миллион рублей?
— Очень серьёзно. Но я не знаю, правильно ли брать эти деньги. Племяннику на лечение ребёнка нужно.
— Мама, послушай меня внимательно. Ты восемь лет ухаживала за чужой бабушкой. Восемь лет! Мыла её, кормила, лекарства покупала на свои деньги. А теперь сомневаешься, принимать ли подарок?
— Но его сын болеет…
— А ты что, не человек? Тебе тоже жить на что-то надо! Квартиру продаст — получит миллиона полтора, не меньше. На лечение хватит. А эти деньги — твои по праву.
Инна положила трубку и ещё раз перечитала письмо. «За все твои добрые дела.» Может, дочка права?
В дверь снова позвонили. Инна спрятала деньги и открыла. На пороге стоял Олег с бутылкой вина.
— Можно? Хочу ещё поговорить про тётю. В гостинице скучно.
— Проходите, конечно, — Инна отступила от двери.
Олег сел на диван в зале, открыл вино.
— Знаете, я всю дорогу думал. Мне стыдно, что я так редко навещал тётю. Был занят работой, семьёй, а она одна жила.
— Она понимала. Говорила: «У Олежки своя жизнь, не до старой тётки.»
— Расскажите, как она умерла? Не мучилась?
Инна села рядом, приняла бокал вина.
— Тихо ушла, во сне. Утром я её позвала завтракать, а она не отвечает. Врач сказал — сердечко остановилось.
Олег помолчал, глядя в окно.
— А вы… вы что теперь делать будете? Работать где-то пойдёте?
— Не знаю пока. Возраст уже не тот, кому я нужна.
— Слушайте, а давайте так, — Олег повернулся к ней. — Квартиру я продам, это точно. Сыну операция нужна позарез. Но с продажи дам вам денег — на первое время, пока не устроитесь.
Инна чуть не поперхнулась вином.
— Что вы, что вы! Не нужно мне ничего!
— Нужно. Тётя бы хотела, чтобы я о вас позаботился. Сто тысяч рублей дам — на съём жилья, на жизнь.
Сердце у Инны сжалось. Этот человек, почти незнакомый, готов поделиться деньгами. А она скрывает целое состояние.
— Олег Николаевич, — тихо сказала она. — Мне нужно вам кое-что показать.
Она пошла на кухню и принесла письма бабушки Насти и часть денег из банковской ячейки.
— Анастасия Петровна оставила мне это. Но я думаю, вам нужнее. На лечение сына.
Олег прочитал письма, посмотрел на деньги и покачал головой.
— Нет. Это ваше. Тётя была умной женщиной, знала, что делала.
— Но ваш сын…
— Мой сын поправится. Квартира стоит больше миллиона, хватит на всё. А эти деньги — ваши. Вы их честно заработали.
Инна заплакала — впервые за день от облегчения и благодарности.
— Знаете что, — сказал Олег, — а давайте выпьем за тётю Настю. За то, что она свела нас с вами. Может, мы станем друзьями?
— За бабушку Настю, — согласилась Инна, поднимая бокал.
За окном зажигались огни вечернего города. В квартире на третьем этаже два человека, до сегодняшнего дня незнакомые, пили вино и говорили о доброй старушке, которая даже после смерти продолжала заботиться о тех, кого любила.
А в старом платяном шкафу тихо тикали часы, отмеряя новую жизнь для Инны Сергеевны — жизнь, в которой доброта наконец получила награду